Твое сердце принадлежит мне

Но потом Райан вспомнил, что под полом – вспененный бетон, помимо прочего обеспечивающий звукоизоляцию. Так что полости, по которым мог бы передвигаться источник звука, у него под ногами отсутствовали.

Райан посмотрел на потолок, еще одну поверхность, объединявшую эти комнаты третьего этажа. Подумал о чердаке. Представил себе, как незваный гость, фантом, покинувший подвалы оперного театра, определяет позицию Райана в режиме реального времени, используя показания датчиков движения, чтобы мучить его этим постукиванием, мягким постукиванием, только им и ничем больше.

Эта абсурдная мысль в голове задержалась ненадолго, потому что внезапно Райан осознал, что звук этот идет изнутри. И хотя он не в полной мере ассоциировался с работой кровяного насоса, стало понятно, что ритм тот же. Постукивало сердце, все хуже справляющееся со своими обязанностями, а не чья-то рука в перчатке, не толстый мотылек, бьющийся о стекло. То был звук, рожденный кровью и сердечной мышцей, и если бы это постукивание не прекратилось, как раньше, а продолжалось бы достаточно долго, то не осталось бы без ответа. Только отозвался бы на него не Райан, а Смерть.

Он принял душ, пустил очень горячую воду, какую только мог выдержать, чтобы изгнать холод из костей. Постукивание уходило и возвращалось, уходило и возвращалось вновь, но Райан не стирал конденсат со стеклянной двери душевой кабинки, более не опасался увидеть усмехающееся лицо незваной гостьи.

В гардеробной, большой, как комната, когда он одевался, постукивание могло раздаться из-за любой двери, из любого ящика, но необходимость искать источник у Райана отпала.

* * *

Длиннющий лимузин прибыл в восемь утра. Водитель представился как Нарака, но Райан не понял, имя это или фамилия.

После того как машина отъехала от дома, постукивание прекратилось и не давало о себе знать всю дорогу от Ньюпорт-Коуст до Беверли-Хиллс.

Двумя днями раньше, еще до обеда с Самантой, Райан записался на прием к доктору Дугалу Хоббу. Поскольку Саманта отнеслась к смене кардиолога крайне отрицательно, думал о том, чтобы позвонить и предупредить, что он не приедет, но отложил окончательное решение на это утро.

Теперь же, учитывая приступ удушья, случившийся с ним этой ночью, и осознав, что источник постукивания находится в его груди, он пришел к выводу, что встреча с Хоббом очень даже желательна.

Райан не сообщил о своем решении ни доктору Гапте, ни Форри Стаффорду. Не поставил в известность и Саманту.

Посоветовался только со своим инстинктом самосохранения, который заявил, что встреча с Хоббом не просто желательна, а крайне необходима для выживания, точно так же, как человеку, отрезанному от земли пожаром в высотном здании, необходима лестница, свободная от огня.

* * *

Кабинет доктора Дугала Хобба находился не в одном из сверкающих небоскребов, которые выстроились вдоль Уилширского бульвара, где практиковали многие из его коллег. Для своей клиники он приспособил трехэтажный дом на тихой улице у самой границы делового района Беверли-Хиллс.

Элегантное здание, построенное в неоклассическом стиле, с белыми стенами и черной крышей, окруженное величественными магнолиями, более походило на частный жилой дом, чем на лечебное заведение. У двери к стене крепилась бронзовая табличка с надписью «ДОКТОР Д. ХОББ».

В прихожей Райана встретили три двери, на правой он прочитал: «ПРИЕМНЫЙ ПОКОЙ».

За дверью его ждала уютная комната с паркетным полом, на котором лежал старинный персидский ковер, светящийся изнутри, словно сотканный из золота. Удобные кресла, красивые журнальные столики подсказывали, что в пациентах здесь прежде всего видят гостей.

Райан не мог определить, какое именно классическое произведение звучало из динамиков, но музыка успокаивала.

Регистратор, красивая женщина лет за сорок, сидела за столом не в белом халате или деловом костюме, какие нынче в моде в лечебных заведениях, но в вязаном бежевом платье, определенно от известного дизайнера.

И регистратора, и медсестру Лауру, которая записала все данные Райана в историю болезни в примыкающей к приемной комнате для совещаний, отличали профессионализм, учтивость, обходительность.

Райан чувствовал, что вырвался из шторма и попал в залитую солнцем бухту.

У Лауры, молодой женщины лет двадцати с небольшим, на шее висел кулон, на золотой цепочке с хитрым плетением. На покрытой эмалью лицевой поверхности кулона красно-золотая птица поднималась в небо, расправив крылья.

Когда Райан отметил красоту кулона, Лаура ответила:

– Это птица феникс. Начало девятнадцатого столетия. Доктор Хобб подарил мне кулон на нашу третью годовщину. – Заметив удивление в глазах Райана, она чуть покраснела и поспешила все разъяснить: – Доктор – мой свекор. Андреа… миссис Барнетт, регистратор… его сестра.

– Впервые слышу, чтобы врач строил медицинскую практику как семейный бизнес, – пожал плечами Райан.

– У них замечательная семья, и такая дружная! Блейк, мой муж, закончил Гарвардскую медицинскую школу.

– Кардиолог?