Твоей любви отрава

Пальцы настойчиво выскальзывают из его руки. Не слушает. Не злиться на него, просто не любит выставлять напоказ свою слабость. Впереди ловит Лора, обнимает и что-то шепчет. Он подходит, вынимает свою пару из чужих рук и забирает в свои объятья.

— Малыш, посмотри на меня, — требует, приподнимая за подбородок милое заплаканное личико. — В следующий раз у нас все получится, слышишь?

Пытается улыбнуться, кивает и согласно угукает. А он прижимает к себе и целует в висок. Ловит на мысли, что для себя первенство важно не так, как для нее — ради нее. Вся жизнь в танце, постоянные стремления, и уже ничего не важно, кроме этой девушки и ее желаний.

Влюбился. В чужую. Идиот.

О сне нет и речи. На дне стакана плещется последний глоток коньяка. Лиза уже спит. Его настоящее. Самое перспективное. Все-таки пора остепениться. Ведь успокоился. Так казалось до сегодняшнего дня.

Последних лет как и не было. И снова вся жизнь кувырком. Ни о чем так не мечтал, как об одном — разлюбить женщину. Ту, что в соседней комнате. Пришла именно тогда, когда все стало окончательно налаживаться. Как знала. Да еще не одна. Хоть понимает, насколько больно бьет одним присутствием этого мальчика? Как же он ее ненавидел. Ровно настолько, насколько любил. До сих пор. Хочется вышвырнуть за дверь. Но ведь простил, просто злился. Отпустил же, но забыть ничего так и не получилось. Отказать в помощи… просто не мог. Не тот случай.

Теперь все мысли набекрень. Она ищет свободы. Ему должно быть наплевать. Их пути давно разошлись. Нет, он не хочет быть с ней. Просто ему не все равно. До сих пор в груди все переворачивается. Вроде взрослый уже. Но у любви нет срока давности. Оба все еще молоды. Она все такая же: тонкая, хрупкая, изящная — красивая. Только зелень в глазах потускнела, словно выгорела на солнце. И что дальше? А дальше он допьет свой коньяк и отправится спать. Устал, как черт.

Новое утро отличилось своей паршивостью. Сказывался вчерашний прерванный интим. Или внезапная гостья, которую не ждал, которую даже не хотел видеть. Продолжил бы начатое, но настроение выдалось слишком кровожадное. Да еще грохот на кухне то и дело напоминал, что в доме есть кто-то еще. Кто-то очень важный.

— Это ничего, что она там хозяйничает? — спросила Лиза, когда поняла, что он проснулся.

— Не обращай внимания.

Лиза смерила его серьезным взглядом. Вчера он так и не успел ей все объяснить, раньше заснула. Сейчас, видимо, самое время.

— Так кто она, ты скажешь, наконец?

Но что он должен сказать? Что это та, которую любит всем сердцем? Или которую ненавидит всей душой? Бред. Эти эмоции не передать. Их сложно вложить в слова. Они, как заклятье — задушат, стоит только произнести вслух.

— Она… — начал и сразу запнулся, как мальчишка, как идиот. — Моя бывшая партнерша.

— И что? Из-за этого ей можно врываться в твой дом?

— Она пришла за помощью.

— А больше ей попросить некого?

— Нет.

— Марк, мне это все не нравится.

Он понимал. Честно. Но ничего не мог с собой поделать. Только смотрел в глаза своей девушки, когда отвечал:

— Мне тоже.

— Так попроси ее уйти. Или, хочешь, попрошу я.

А вот такое Лизе произносить не стоило. Совсем. Еще так плохо его знает. И ни капли из прошлой жизни, чтобы понять хоть что-то.

— Нет, — ответил резко. — Я сам разберусь.

Обиделась. Надула губки. Будто ему есть дело до подобных мелочей, когда внутри царствует буря.

— Не переигрывай. Ты знаешь, я этого не люблю.

— Я тоже не люблю, когда к моему мужчине посреди ночи вваливается старая знакомая. Как я должна на это реагировать?

— Спокойно. Нам же не нужны ссоры, верно, детка?

Улыбнулась. Подалась к нему. Поцеловала в шею и потянулась рукой вниз. А он — убрал ее ладонь в сторону, отстранился и сказал:

— Не сейчас.

* * *

Уже в коридоре пахнет блинчиками. Она готовит. На его кухне. Без спроса. Так и есть — когда заходит, видит ее у плиты. А за столом — сын. Он ест блин, держа двумя руками, и давится, когда видит его в проеме.

— Боже, Дима! — кричит она, подскакивая к мальчишке. — Сколько раз говорить — не хватай больше, чем можешь пережевать за один раз.

Похлопала по спине, погладила с нежностью, на которую способна мать, подсунула стакан молока. И только потом обратила внимание на него.

— Доброе утро, — сказала скромно. — Прости, я немного разошлась на твоей кухне. Завтракать будешь?

Бесит. Как же бесит! Словно семья, которой никогда не будет… но которая могла бы быть.