Твои

Устремленные на меня глаза под густыми загнутыми ресницами — точно такими же как у Поли, — с новой силой забирают меня в плен. Хочется снова зажмуриться и повторить недавнее движение: потянуться вперед, чтобы ощутить во рту вкус его поцелуя. Но я твердо знаю, что во второй раз это станет как раз тем самым — прелюдией к чему-то большему, а потому усилием воли заставляю себя отвести взгляд и сказать правильное:

— Пойдем в отель. Уже поздно.

Роберт еще несколько секунд продолжает на меня смотреть, вынуждая вглядываться в темноту до тех пор, пока прохлада на пояснице не сигнализирует о том, что он меня отпустил.

Становится необъяснимо пусто, но ровно до того момента, как моя ладонь не оказывается внутри его. Улыбнувшись, я едва заметно сжимаю пальцы в знак признательности. Хорошо, что так. Хочется еще немного побыть феей.

В уютном молчании мы проходим с десяток метров. Несмотря на размеренный шаг и обилие кислорода, сердце продолжает неровно стучать, и я начинаю подозревать у себя аллергию на его дорогущий одеколон.

— Полинку наверное нужно будет в кровать переложить? — внезапно предполагает Роберт.

— Да. Но я и сама могу справиться.

— Мне разрешишь помочь?

Сощурившись, я поворачиваюсь к нему. Смотрит с улыбкой, но настаивать точно не будет. Наверное, поэтому шесть лет назад я без раздумий за ним пошла. Потому что Роберт умеет относится с уважением.

— Разрешу, — говорю я с запинкой. — Только ее на руки нужно по-особому брать. Она терпеть не может, когда ее прижимают к себе животом.

24

Роберт

В номер мы заходим максимально беззвучно, но Рада все равно прикладывает палец к губам, прося быть тише. Эти пара недель, проведенных с ними, навели меня на мысль о том, что родительство все же предполагает наличие суперспособностей: суперпамять, супервнимание, умение находиться сразу в нескольких местах одновременно и навык двигаться как ниндзя.

Последним, как впрочем и остальными, я не обладаю, поэтому приходится снимать обувь и в процессе с очередной раз улыбнуться двум идентичным комплектам разноразмерных розовых сланцев, разбросанных по прихожей. Словно невзначай подглядел в умилительный мир их хозяек.

В гостиной меня ждет не менее умилительная картина. На диване, широко раскинув руки, сопит Поля. Справа от нее лежат обертки от конфет, купленных в дюти-фри, слева — корона, а в кулачке по-прежнему зажат камень, за который она планирует выручить миллион долларов. Деловая хватка у дочки однозначно моя.

— И даже не проснется, когда я ее на руки подниму?

— Вряд ли, — шепотом отвечает Рада. — Но если прижмешь к себе животом — жди скандала.

— А корону-то принцесса не зря носит. Привычки королевские.

— Ты отнесешь ее в спальню или нет? — грозно шипит мать-медведица, втыкая кулаки в бока. — Если разбудишь, сам будешь ей сказки до утра читать.

Я поднимаю ладони, показывая, что угрозы приняты к сведению, и иду туда, где лежит ценный груз. Даю себе немного полюбоваться зрелищем и тогда бережно отрываю дочку от дивана. Даже волнуюсь немного. В мире этой парочки существуют свои законы и привычки, и сейчас мне особенно сильно хочется показать, что я ничего в нем не собираюсь портить. Даже если на отца года не тяну.

Под цепким взглядом Рады, с дочкой на руках прохожу вглубь номера и осторожно укладываю ее на кровать. Полина даже не шелохнулась. Хочу выйти, чтобы так дальше и оставалось, но потом тянусь, чтобы накрыть ее плечи одеялом. Мать так делала в детстве.

— Поздравляю, папа Роберт, — Рада, ожидающая возле дверей спальни, беззвучно имитирует аплодисменты. — Первый уровень пройден.

— Сколько еще осталось?

— Пара сотен всего-то, — снисходительно хмыкает она. — Угостить тебя чем-нибудь? Детский сок? Чипсы? Шоколадка?

— Угости, — соглашаюсь я, глядя ей в глаза. — Правда моего запроса нет в этом меню.

Радка смущается, хотя и вида не подает. Взгляд всего на мгновение отводит, полагая, что я не замечу.

Здесь на отдыхе я окончательно от нее поплыл. Стою и строю из себя улыбчивого джентльмена, хотя у самого руки зудят от того, как хочется снова почувствовать в них ее тело. И чтобы так же дышала мне в рот, как недавно, и чтобы такой же нежной и податливой была, а не кусачей. Хотя кусачей она мне тоже нравится. Рада не перегибает, и если подначивает, то без злости, что даже желания ни разу не возникает ее осадить. Все при ней: и огонь, и мозги, и легкости в меру. Смотрю на нее и испытываю ровно то же, что и шесть лет назад — голову сносит. Тогда правда морально и физически полегче было: все же она передо мной сутки в купальнике не маячила и языком неба не щекотала. Если бы не Полинка спящая… Ладно, даже думать не хочу.

Развернувшись, Рада открывает ящик и впихивает мне в ладонь упаковку мармеладных червей. Глаза широко распахнуты и как-то по-особенному сияют.

— Угадала?

Я успеваю придержать ее пальцы и несильно сжать. Вообще не угадала, Снежок. Где ты, а где конфеты?