Твои

— Так долго со мной никуда ходить не надо, — тихонько смеется она. — Полина все еще может проснуться.

— Пара у нас есть?

Рада с деланным удивлением округляет глаза и опускает их вниз, к моему животу.

— Пара часов?

Я не говорю ей, что куда лучше было бы пять, просто киваю. Мне заранее мало.

Ее глаза становятся ближе и в следущую секунду я чувствую влажное скольжение языка по губам. Пытаюсь поймать его ртом, но он ускользает, самовольно спускается к подбородку, рисует на нем узоры. На этом мне окончательно сносит голову. Хочется одного: больше свободы рукам.

Сделав пару шагов, я упираю Раду спиной в стену, и высвободив ладонь, дергаю вниз рукава ее платья. Она шумно выдыхает и запрокидывает голову, предоставляя мне полную свободу прикосновений. Это странно, так сильно кайфовать от того, как разительно отличается оттенок ее кожи от моей. Я бы сказал, походит на фетиш.

— Да, вот здесь потрогай, — постанывает Рада, запуская пальцы мне в волосы. — Как ты тогда делал.

Запомнила, — удовлетворенно звучит в голове. Я же мужчина, нам такие вещи льстят. Я и сам многое о ней помню, даже несмотря на то, что было это шесть лет назад и всего один раз. Про родинку-кляксу у нее пояснице, от касания к которой она покрывается мурашками и начинает извиваться, и что на пике наслаждения она не ахает, а ругается «Черт-черт-черт».

— Пожалуйста, пожалуйста, быстрее…

От ее нетерпеливости в ушах шумит сильнее. Хочется проглотить ее прямо здесь, у стены, на той тумбе, в кресле, на полу — и с ее темпераментом она это только поприветствует. Но сейчас это все не подходит — может быть, в другой раз когда-то, но не в этот и не после шести лет. Она ведь не Эстель, или как там звали ту блондинку. Рада это далеко не все.

— Держись, я все-таки немного тебя покатаю, — предупреждаю я, отрывая ее от стены. На что Рада, прикусив губу, так выразительно прокатывается бедрами по моему животу, что я едва не передумываю насчет перемещения.

— Да ты и впрямь джентельмен, Робсон, — заговорщицки шепчет она, когда мы протискиваемся в проем спальни. И нарочно губами уха касается, будто я недостаточно на взводе.

— Ни разу нет, — хриплю я, отпихивая ногой преградивший путь чемодан и сваливая ее на кровать.

Поерзав бедрами, Рада вытягивает ступню вверх, давая наглядно убедиться, в том что я почувствовал ранее. Под платьем у нее ничего нет. Совсем.

Про отсутствие джентльменства я был честен как никогда. Сейчас она в этом убедится.

* * *

Девчонки, спасибо, что подождали. Хотела написать большой объем в компенсацию, но увы не в силах. Походы в общетсвенные места не прошают: я свалилась с горлом и температурой.

26

Рада

— Спит? — Откинувшись на изголовье кровати, Роберт наблюдает за тем, как я вглядываюсь в экран телефона.

— Да. Даже удивительно. Уверен, что ничего не подсыпал в ее колу?

Я оборачиваюсь, чтобы гримасой выразить свое шуточное подозрение, и против воли замираю — уж очень выразительно он на меня смотрит. Будто и не было этих двух с половиной часов, и я только что вошла в его номер.

— Что? — я нарочито округляю глаза в попытке сбросить с себя его взгляд и не успеть окончательно засмущаться.

— Ничего. Спина у тебя очень красивая.

— И что в ней особенного? Сколиоз?

Роберт пожимает плечами.

— Просто красивая. Иди сюда.

Оценить, стоит ли удовлетворить эту просьбу, мне не удается, потому что Роберт, привстав, сам притягивает меня к себе. Я со смехом валюсь ему на грудь и тщетно пытаюсь подтянуть к груди сползшее одеяло.

— Эй, что за пещерные замашки? Ты в курсе, что очень жаркий?

— Тогда тебе тем более не стоит укрываться. Ты же не стесняешься меня, Снежок?

Скрещенные руки намертво пригвоздили меня к его телу, и я, сама того не желая, вдруг обмякаю в них и, затаив дыхание, разглядываю потолок. Все идет не по плану. Сначала пошло коту под хвост намерение раздеться и в одиночку лечь спать, теперь — не задерживаться у Роберта в номере.

— Мне понравилось, — негромко произносит он, поглаживая подушечкой большого пальца мой живот. — Даже очень.

— Это все итальянская еда и морской воздух, — пытаюсь отшутиться я.

— Язва.

От его расслабленной ласки по ногам и предплечьям бегут мурашки. Я не люблю ощущение несвободы — а то как крепко он меня обнимает, граничит именно с этим, — но по какой-то причине сейчас меня все устраивает. Словно все проблемы этого мира остались за пределами его рук.

— Мне тоже понравилось, — говорю я шепотом и непроизвольно прикрываю глаза. Будто с этим признанием на меня потолок может обрушиться или грянет гром.

— Я бы еще на пару дней здесь остался, но тебе ведь на работу нужно, да?

— Ага. А Полинке в садик. Там между прочим ее жених ждет.

— Жених? — низкий голос Роберта вибрирует у меня между лопаток. — А не рано ли ей?

Я самодовольно усмехаюсь.

— Ох, папа Роберт, тебе столько предстоит о ней узнать. Твоя дочь растет разбивательницей мужских сердец.

— По ней видно, — соглашается он. — Любому заберется под кожу.