Твой дядя Миша

Кастро. Смерть — закон природы, генерал. И разная бывает, как и жизнь. Обыкновенная смерть приходит, когда уж прожил век свой человек, ослаб физически и старческое тело покоя ищет и земли. Такая смерть законна и честна. Еще бывает честной смерть в бою, в неволе и под пыткой и когда за прогрессивную идею умирает человек. Одна из них мне суждена. Умру я честной смертью, и смерть мне не страшна! (Пауза.) Ты, генерал, умрешь бесчестной смертью. Кровь женщин и детей, расстрелянных тобой, — твой несмываемый, зловещий знак. Ты обречен, как обречен и класс, надевший эполеты на тебя.

Капитан(угрожающе, срываясь с места). Мерзавец!

Прадос. Капитан!

Капитан садится.

Порфирио(благословляя Кастро). Да снидет на тебя дух кротости и покаянья!

Кастро. Брось заклинанья, поп!

Прадос. Я честно жизнь вам предлагаю. Решили мы Коррильо сдать Алькасар. И шлем к нему парламентеров. Желательно, чтоб были вы… одним из них.

Кастро. Мне жаль вас, генерал. Парламентером вашим могу в аду лишь быть, куда святой отец Порфирио благословил меня еще под пыткой и где вас черти ждут и не дождутся. Я попрошу их, чтоб для вас они по рангу раскалили сковородки.

Прадос(вскакивает). Убрать!

Все встают. Конвоиры уводят Кастро.

Адъютант. Парламентеров все же стоит нам послать. Попробуем без Кастро.

Прадос. Послать! Не выйдет — предупредим письмом, что после первого снаряда, который будет послан в Алькасар, мы умертвим жену Коррильо и мальчиков его обоих. А Кастро к башне привязать! Он будет доказательством, что пленники еще живут и каждый взрыв снаряда средь них посеет смерть. На башню негодяя!

Картина восьмая

Толедо. Командный пункт Педро Коррильо под Алькасаром, на участке Томаса Мансо. Томас входит, за ним маленький Хосе. В руках у Томаса лопатка.

Томас(Пронико). А командира нет?

Пронико. Поехал. Батареи объезжает. Для каждой сам он намечает цель, количество и род снарядов.

Входит Регино.

Томас. Так, так! Стоит все, значит, на своем. Железный человек! Без ржавчины и вмятин!

Peгино. Его железо обручем мне голову и сердце давит. Безумие, безумие все это!

Пронико. Всю ночь наш командир не спал. Над картой просидел, все думал, думал, когда и как к Толедо итальянцы подойдут и как их отбивать и на Мадрид закрыть врагу дорогу.

Входят Перрико и Марианна.

Сказал, что Алькасар сегодня должен быть разрушен, и бросил, как судьбу, на карту карандаш.

Томас(садясь). Железный человек! И правильный!

Пронико. Под утро, как заснул, во сне метался и кричал. Все бредил Микаэлой и… детьми. По имени их называл, прощения просил и плакал — ручьями бежали слезы по суровому лицу.

Регино(закрывает лицо руками). Мне страшно!

Маленький Хосе. Зачем, отец, лопатку портишь?

Томас. Сынок! (Втыкает лопатку за пояс.) Не порчу я лопатку, берегу. Не вечно ж быть войне! Мы победим — в деревню возвратимся, к земле. Тогда увидишь, пригодится на виноградниках, сынок, лопатка эта из толедской стали. Состарюсь я, состаришься и ты, и даже перемрут все правнуки твои, мой маленький Хосе, а сталь толедская все будет жить. Из рода в род свободный человек взрыхлять лопаткой этой будет землю, чтоб легче дереву дышалось и лучше наливался виноград.

Входит Педро. Неловкое молчание. Его ощущает Педро, говорит, не поднимая глаз.

Педро. Хорошо, что вы все здесь. Я был на батареях — все готово. В два мы громим из пушек и штурмуем Алькасар.

Марианна. Все это так, товарищ командир, но разреши мне…

Педро. Не разрешаю!..

Регино. Опомнись, Педро!

Педро. Регино, здесь не театр, а фронт.

Марианна. Но, Педро, ты пойми…

Педро. Все понимаю. Мое решенье неизменно. Сегодня должен быть разрушен Алькасар… иль завтра будет поздно!

Диего(вбегая). Товарищ командир, из западных ворот парламентеры вышли… с белым флагом. У них завязаны глаза, их всех ведут сюда.

Регино. Ну вот…

Марианна облегченно вздохнула. Шум. Солдаты вводят парламентеров. Их двое: капитан штаба Прадоса и священник.

Капитан. Позвольте снять повязки.

Педро. Снимите.

Парламентеры снимают повязки.

Я слушаю.

Капитан. Генерал Прадос приказал нам передать вам, что склонен сдать Алькасар он и предлагает перемирие.

Педро. Приветствую решенье генерала. Оно разумно.

Священник. Отец Порфирио склонил его превосходительство к смиренным мыслям.

Педро. Но перемирие к чему, раз речь идет о сдаче?