Твой дом

Стася собиралась к Сверчковым. Она крутилась перед зеркалом, придумывая новую прическу. Ирма Сергеевна разглаживала ее новое розовое платье.

– Ну и кто же будет сегодня у Веры? – поинтересовалась мать.

– Все те же: Федя, Сафронов, Елена, Чернилин.

– По парам, значит… Твоя пара, конечно, этот Новиков?

– Почему по парам? – удивленно спросила Стася. – А! И правда выходит – три девочки и три мальчика. Но это случайно, мама!

– Случайно! – с презрением сказала мать. – И что интересного ты находишь в обществе этих молокососов?

Стася от удивления даже села.

– А какое же общество нужно мне? – помолчав, спросила она.

Мать бросила на стул платье и гневно сказала:

– Для сопляка Федьки можно это платье и не надевать!.. Сегодня бал-маскарад в Доме офицеров. Туда бы и шла, там хоть солидный народ…

Стася встала, взяла платье и хотела уйти, но в дверях остановилась и со слезами в голосе крикнула:

– Федя в сто раз лучше всех! Да! Ты не работаешь шестнадцать лет и не понимаешь, чем теперь живут люди!

Кажется, ничего особенного не произошло. Такие ссоры дочери с матерью бывали часто, но в этот день Стася окончательно почувствовала себя чужой в семье. Она не понимала мать, мать не понимала ее. Она не могла простить матери ее пренебрежение к Феде. «Другая мать радовалась бы такой дружбе, – думала Стася. – Федя научил меня любить школу, ценить товарищей, помог разобраться в самой себе».

Но Ирма Сергеевна чутьем угадывала, что не кто-нибудь, а Федя уводил Стасю все дальше и дальше от нее, а потому была особенно враждебно к нему настроена.

На все, что происходило в доме, Стася смотрела теперь совсем другими глазами. Она спорила с отцом, опровергая его убеждение, что надо выбирать специальность денежную.

– Надо выбирать труд по душе! – кричала она. – Нельзя продавать себя за деньги!

Она сердилась на мать, когда та придумывала всевозможные уловки, чтобы уберечь ее от общественной работы.

– Вы мещане! Мне с вами душно! – сказала однажды Стася отцу и матери. Это были слова Феди, сказанные по поводу ее семьи.

…Выйти к столу Стася согласилась только с условием, что Вера ни о чем не будет говорить своим родителям. Но Трофима Калиновича и Оксану Тарасовну нелегко было провести, они сразу заметили, что Стася чем-то удручена, а среди товарищей ее нет обычного веселья.

Как только подали второе, Кирилловна подошла к Оксане Тарасовне и сказала, что ее или Трофима Калиновича просит выйти какая-то женщина. Стася побледнела и, невольно подавшись вперед, спросила:

– Какая она, Кирилловна?

– Беленькая, пригожая, – ответила старушка.

Стася облегченно вздохнула.

– А ты проси ее сюда, Кирилловна, – сказал генерал, вставая.

– Просила. Не идет.

Трофим Калинович вышел. На крыльце, в белом пальто и в широкой соломенной шляпе, стояла Фадеева.

– Агриппина Федоровна, – сказал генерал, протягивая ей руку. – Прошу вас. – Он широко распахнул перед ней двери.

– У вас мои ученики, – пожимая руку генерала, проговорила Фадеева. – Мне не хотелось бы пока встречаться с ними.

Генерал провел Фадееву в кабинет и заглянул в столовую.

– На некоторое время я занят, – сказал он. – Обедайте без меня. – И направился в кабинет.

Там, удобно устроившись в кресле, как всегда, спокойная, цветущая и нарядная, сидела Агриппина Федоровна. Генерал невольно подумал, что у нее и внешность подходящая для педагога. Каким-то удивительным светлым покоем веяло от нее. Было в ее облике что-то здоровое, простое, лучистое.

– Я вынуждена была оторвать вас по весьма важному делу, – начала Агриппина Федоровна. – У меня была сейчас Ирма Сергеевна Ночка. Ее Стася ушла из дома совсем, оставив на столе вот эту записку.

Агриппина Федоровна достала из сумки записку Стаси.

– «Я ухожу и больше не вернусь, потому что мне с вами душно», – прочитал вслух генерал и развел руками: – М-да…

– Положение, как видите, затруднительное, – сказала Агриппина Федоровна. – Необходимо срочно найти выход. Я обещала Ирме Сергеевне возвратить ее дочь не позднее завтрашнего дня и пришла к вам за помощью… Тут нужна поддержка ребят. Они имеют на Стасю большое влияние. Трудность заключается в том…

До кабинета донесся дружный взрыв смеха. Агриппина Федоровна беспокойно посмотрела на дверь и продолжала, понизив голос:

– Трудность заключается в том, что товарищи Стаси наверняка оправдывают ее поступок. Им нужно доказать, что Стася поступила неправильно. Ей нужно было обратиться хотя бы ко мне, и я сумела бы доказать ее родителям, в чем они ошибаются…

Агриппина Федоровна замолчала, но и без слов можно было понять, о чем она думает: она обвиняла себя в том, что вовремя не обратила внимания на Стасину семью.

– Я вот что думаю, Агриппина Федоровна, – сказал Трофим Калинович. – Вы раздевайтесь и проходите к молодежи. А там сообща найдем выход.

– Я тоже так думаю, – сказала Фадеева, поднимаясь. Она сняла пальто и в сопровождении генерала прошла в столовую.

Ее встретили дружными, радостными восклицаниями. Девочки и мальчики повскакивали со своих мест и бросились к ней.

Когда взрыв радости прошел и за столом водворился порядок, Елена наклонилась к Вере и шепнула ей: