Твой друг. Сборник по собаководству. Выпуск 3

Рыжик — единственный представитель другой породы в своре овчарок и еще один продукт мазоринской заботы и любви к животным. Лайка была получена из Свердловска для ездовой службы, но оказалась недостаточно крепка. Александр Павлович взял ее к себе. Поправил усиленной кормежкой, обучил поиску мин, и она стала работать наравне со всеми. С тех пор Рыжик, подобно Альфу, при любой возможности старается быть при капитане.

Так вот этот самый Рыжик, обследуя цех, сел в цехе на пол, задрал нос кверху и не сдвинулся с места, пока вожатый не добрался до трансмиссии.

Рыжик вообще очень хорошо работает верховым чутьем. Недаром лайки — лучшие промысловые собаки, превосходно идущие на белку, на боровую дичь.

Но больше отличился при проверке завода наш хромой ветеран Дозор. Его водили по наружной территории завода. Неожиданно он сел. Начали рыть — никаких признаков мины. Даже пожурили собаку: «Стареешь, Дозор, всюду чуются тебе мины».

Пошли еще раз. Пес, ковыляя на своих изувеченных лапах, довольно быстро вторично обследовал отведенный ему участок и потянул на прежнее место. Опять сел.

Стали копать глубже. Вырыли яму глубиной метра два. Снова впустую. Рассердились на собаку: «Сидит себе, а тут копай!»

Рассердиться-то рассердились, а задачу собака задала. Ефрейтор Алексей Жилкин, молоденький вожатый Дозора, сдвинув пилотку на затылок и морща загорелый лоб, задумался. Потом решил: «Надо пройти еще». И пошли они в третий раз по территории.

Нарочно начали с другого конца, петляя туда и сюда, — и что же? Дозор сел на старом месте третий раз.

Не будет собака садиться зря!

Стали копать, как говорится, до победного. И докопались до мины чудовищной взрывной силы. Лежала она почти на трехметровой глубине.

Постепенно мы привыкаем ко всем этим хитростям врага. «Нас не проведешь!» — сказал один боец. А точнее, не проведешь наших собак. Из-под земли выроют, в воздухе учуют. От них не спрячешь.

Жители возвращаются в уцелевшие дома. Появились инженеры, рабочие в разминированных корпусах завода.

И так приятно, когда вместо надписи: «Входить нельзя, мины» появляется другая: «Мин нет. Тростникова».

Тростникова — это я.

9

В истории нашего подразделения произошел еще один занятный эпизод.

К генералу по какому-то делу вызвали капитана Мазорина. Капитан прибыл по обыкновению в сопровождении Альфа.

Альф только вошел вслед за хозяином в землянку — сразу же потянул носом, обнюхал все углы, стены, встал даже на задние лапы у стены, чтобы достать носом повыше, а затем сел, выставив нос почти вертикально вверх, как ствол зенитного пулемета, и продолжая напряженно втягивать ноздрями воздух.

— Что это с ним? — удивился генерал. — Еду учуял?

На столе генерала как раз стоял горячий ужин.

— Товарищ генерал, прошу вас немедленно покинуть землянку, — вместо ответа отчеканил Мазорин. — В землянке мина.

Конечно, Альф не подвел. Мина была заложена в потолочном перекрытии, где ее хитро замаскировали при отступлении гитлеровцы. В эти же дни произошел эпизод со складом боеприпасов.

Боеприпасы были сложены на большой поляне у леса. Неожиданно подорвалась автомашина, подъезжавшая сюда с грузом. Стали расследовать причины, пустили собак, и те обнаружили несколько мин нажимного действия под самыми снарядами. Мины не взорвались чудом.

10

Зима. Белые хлопья валятся с неба. Собаки, утопая по брюхо, бродят по поляне, зарываются с головой в снег, шумно отдувая его от ноздрей. Чтоб не зачерпывать снег в валенки, вожатые надевают наколенники или опускают поверх голенищ широкие брезентовые штаны, которые делают их похожими на моряков или грузчиков.

И зимой надо искать мины. Война идет круглый год. Наша «охота за смертью» не знает сезонов.

Вот Ара потопталась, махнула хвостом из стороны в сторону и, приминая снег, села.

Нашли радиостанцию и пятнадцать исправных винтовок. Фашисты закопали. Ару привлек запах кислоты аккумулятора радиостанции.

Остановились в сожженной врагом деревне. Над пеплом и запустением сиротливо стоят закопченные русские печи. С одной вспугнули кошку. По привычке она все еще искала тепло на этой печи.

Уцелела лишь одна избушка, стоявшая на отлете.

Христофорчик сразу захлопотал «по хозяйству», послал нарубить дров, чтоб протопить печку и обогреть избенку. Капитан разложил на столе карту. Вдруг заметил: Рыжик ушел в подпечье, ходит там, фыркает, пытается сесть, а пространство тесное, не дает сесть кирпичный свод. Стало ясно, что в печке — мина.

Собаку вытащили, осторожно вынули несколько кирпичей — мина была вмонтирована как раз под топкой. Как только затопили бы печь — взорвалась. Оттого и цела была избенка: оставили нарочно.

Страшно подумать, что было бы. В первую очередь, мог погибнуть капитан. Он простудился, сильно кашлял и мечтал погреться на настоящей русской печи, и чтоб жаром от нее так и пыхало.