Твой друг. Сборник по собаководству. Выпуск 3

На фронте я довольно часто видел четвероногих связистов, санитаров, подносчиков боеприпасов, минеров, которые, наравне с другим фронтовым другом человека — лошадью, несли все тяготы войны, помогая советским людям защищать свое Отечество, — и каждый раз вспоминал своего глухого пса.

Собаки в этой войне были в армиях всех воюющих держав. В британской, например, они имелись даже в составе специальных отрядов «коммандос», совершавших рейды на Атлантическое побережье, тщательно охранявшееся гитлеровцами. Собаки-доберманы были обучены бросаться на дот, чтоб закрыть амбразуру, откуда велся огонь. Были и другие новинки в применении собаки. И все же оказалось наиболее подготовленным наше собаководство. Это признается не только нами.

Американцы, например, издали вскоре после окончания второй мировой войны толстую книжку, в которой, не стесняясь в выражениях, расписывали действия своих служебных собак на фронтах; однако и они в конце ее были вынуждены признать, что русские в этом отношении показали образец, оставив далеко позади и врагов, и союзников.

Забавная книжка! В ней есть такой эпизод, как вручение ордена собаке, отличившейся при разгроме экспедиционного корпуса Роммеля в Северной Африке.

Орден этой собаке пожаловал «сам» Черчилль, а вручал награду генерал Александер. Вот какая честь привалила собаке! Интересно отметить, что это была лайка, лайка по кличке Хуска, потомок одной из тех, которых гордые сыны Альбиона вывезли у нас в девятнадцатом году во время интервенции на Севере… Автор описал церемонию награждения с полной серьезностью. А в заключение — приписка, что собака не посмотрела на высокие чины присутствующих и укусила Александера за ногу…

Ну, мы не кричали после войны о своих успехах в области служебного собаководства, хотя у нас было чему поучиться. Мы первыми применили противотанковую собаку, и это сохранило жизнь многим советским людям. Мы с необычайным эффектом использовали собак, обладающих острым чутьем, для поиска мин.

Мне везло: в течение почти всей войны я не был ни разу ранен, хотя приходилось бывать в очень опасных местах. И только под самый конец, весной сорок пятого, меня сильно контузило. Месяц пролежал в госпитале. Рано утром третьего мая мне позвонил по телефону генерал, справился о здоровье, а затем ошарашил:

— Берлин взяли наши!

Я так и привскочил. Мы в госпитале этого еще не знали.

— Через час лечу в Берлин, — сообщил генерал. — Могу взять с собой. Хочешь?

Хочу ли я?! Я уже одевался. Через несколько минут подошла машина, а через час мы были уже в воздухе и летели на запад.

Мы опустились на аэродроме в пригороде Берлина и на штабном «газике» помчались в один из районов гитлеровской столицы.

Перед нами была поверженная, разгромленная и плененная вражеская столица. Не скрою: я торжествовал. Мы не хотели войны. Возмездие настигло гитлеровскую грабительскую армию, гитлеровское разбойничье государство. Смотрел на руины зданий, на улицы, засыпанные осколками стекла, битым кирпичом, исковерканным железом, на брошенное вражеское оружие, на омертвевшие под ударами наших пушек «фердинанды» и «тигры», на весь этот хаос, столь выразительно говоривший о полном военном поражении некогда грозной Германии, и думал: вот что ждет всякого, кто вздумает тронуть нас!

Война — как бумеранг: возвращается к тому, кто ее начал, и поражает его. Кажется, у китайцев есть поговорка: «Война подобна огню — не погасишь вовремя, сожжет и поджигателя…» Враги лишь пожинали то, что посеяли сами.

Но вместе с тем проснулась и глубокая жалость к немецкому народу, обесчещенному и обманутому гитлеровской верхушкой, доведенному своими правителями до крайней степени падения. Гитлер и его партия оказались прежде всего врагами своего собственного народа. Теперь, думал я, начнется новая история Германии. Испытавший горечь военного поражения, осознавший свои ошибки, немецкий народ примется за строительство новой жизни.

— Отныне все пойдет по-иному… — вырвалось у меня.

— Да, но еще нужно выкорчевать корни фашизма…

Генерал был прав. Еще оставались на свободе эсэсовские молодчики и гестаповцы, которые, переодевшись в гражданское платье, с подложными документами прятались теперь, как крысы, по щелям.

Я хорошо знаю немецкий язык. До войны читал много немецкой литературы по собаководству, знал, где находятся в Германии питомники полицейских и военных собак, каким поголовьем они располагали. Нам с генералом не терпелось узнать, что с ними стало, что уцелело.

Поехали в один из. крупнейших питомников полицейских собак. Его ворота были взломаны, все помещения раскрыты настежь, кругом ни души.

С большим трудом нашли одного человека из обслуживающего персонала. Он оказался чехом, поэтому не убежал с остальными. Спрятавшись, ждал прихода наших людей. Он и повел нас по питомнику.