Твои фотографии

Только когда фургон тронулся, Мартин понял, что он не единственный пленник. Кто бы ни был этот другой, но он яростно брыкался: несколько ударов обрушились на стенку кузова, а все остальные — на ногу Мартина. Второму пленнику — вернее пленнице — каким-то образом удалось избавиться от кляпа, и после того, как они немного проехали, она начала отчаянно орать на водителя по-немецки.

Мартин почувствовал, что машина прибавила скорость — его начало швырять взад-вперед по полу фургона. Он пытался удержаться на месте, уперевшись ногами в противоположную стенку кузова, но, все равно на ухабах у него зверски выкручивало руки.

Немецкая женщина разошлась не на шутку. Выходит, их похититель — немец. Конечно. И в эту минуту для Мартина все прояснилось. Это не его история. Даже невзирая на все одолевавшие его кошмары. Невзирая на страх перед окружающими, невзирая на всех тех неуправляемых психов — начиная с Дженнингса и бойфренда Наоми и заканчивая Телемитами и загадочными ребятами из порножурнала, — с которыми ему приходилось общаться. И, невзирая на все это, оказалось, что истинная угроза исходит от незнакомки, человека, которого он едва знал, немецкой девушки по имени Хелена с ее ужасающей историей про папашу-адвоката и похищение сексуальным маньяком.

Он мысленно вернулся к тому вечеру, когда Обри познакомился с Хеленой на вечеринке, и стал вспоминать, как они ехали на такси от арт-галереи к ресторану. Что она тогда сказала о своем похитителе? Сказала, что это было не так уж и страшно. Что он не хотел причинить ей зла. Просто хотел сфотографировать. Но он не хотел причинить зла ей. Это не означало, что он имеет аналогичные намерения по отношению к мужчинам, с которыми, по его мнению, ее что-то связывало. Ведь он уже напал с ножом на Обри и попытался разгромить дом Мартина. Это были акты отчаяния, гнев психопата, направленный на всех, кто, как ему казалось, близок к объекту его обожания. А Бенуа и Летиция? Может быть, они сейчас тоже сидят где-нибудь взаперти? Или уже убиты?

Фургон продолжал набирать скорость. Мартин вспомнил, как они с Клаудией ехали по шоссе, и в пылу ссоры она угодила в аварию. Он присоединился к крикам Хелены и стал что было сил бить ногами. Он услышал, как водитель закричал на них по-немецки и снова прибавил скорость.

Мартин стал думать, куда их везут и представится ли им шанс сбежать, когда водитель будет вытаскивать их из кузова. Но тут его некстати разыгравшееся воображение нарисовало ему картину того, как, прежде чем вытащить их из фургона, похититель загонит ее в запертый гараж. Или, может, даже не станет себя так утруждать. Отвезет их в заброшенную местность и всадит обоим по пуле в голову. Тут ему захотелось прокричать водителю, что не имеет никакого отношения к Хелене, едва ее знает и что ревновать ее к нему вовсе не следует. Ах, если бы он знал немецкий… Тогда, может быть, ему удалось бы убедить этого психопата не убивать их.

Теперь фургон летел с такой скоростью, что у Мартина появилась надежда, что кто-то стал свидетелем похищения и решил преследовать машину. Пинки, вопли и крики Хелены становились все громче, пока в какое-то мгновение их не заглушил неожиданный толчок и ужасный скрежет. Мартин почувствовал, как его отбросило назад, потом вперед, и он весь сжался, чувствуя, что фургон накренился на одну сторону. В ужасе оттого, что может лишиться рук, он изо всех сил потянул их на себя и, одновременно с еще одним сильным толчком, почувствовал, как его наручники со звоном оторвались от того, к чему были прикованы. Затем его снова швырнуло вперед и с такой силой ударило лицом об стенку кузова, что, отпрянув после удара, он почувствовал сильный привкус крови.

Ничего не происходило. Хелена затихла; из кабины водителя не доносилось ни звука. Напуганный тем, что оказался в обществе двух мертвецов, Мартин смог вытащить кляп все еще скованными руками. Сделав вдох, он подумал, не лучше ли будет оставить маску на лице, потому что оно, похоже, превратилось в кровавое месиво, и если содрать с него маску, то может стать еще хуже. Потом, матерясь про себя, он все-таки стянул ее и порадовался, что было не слишком больно.

Хелена лежала, свернувшись в клубок, в дальнем углу фургона. Он подполз к ней и похлопал по лицу.

— Ты жива?

Она открыла глаза и издала крик, превзошедший по громкости все предыдущие. Не переставая орать и всхлипывать, она все же выдавила из себя слова:

— Проклятье, руки! Кажется, у меня сломаны руки.

Мартин не ответил. Он понял, что надо сматываться. Происходящее не имеет к нему никакого отношения. Его неволновало, что в последствии у него могут быть неприятности из-за того, что он сбежал с места преступления; просто он не в состоянии больше иметь с этими людьми ничего общего. Не обращая внимания на вопли Хелены, он двинулся к дверям фургона и с помощью пальцев и локтей смог в конечном счете, их открыть.