Твой не любимый

Он кивнул и закрыл глаза. Видимо препараты начинали действовать. Я достала с полки книгу, устроилась в кресле, включила фонарик на смартфоне и принялась читать. Наверное, это была моя маленькая победа. И я готова была ее отпраздновать. Все проклинали снег а я радовалась. Потому что сегодня впервые за два месяца смогла поговорить с моим мужем. Не знаю это шаг к чему. Я ни на что не рассчитываю. У меня нет каких-то конечных целей, нет плана. Я… просто хочу ему помочь и я чувствую себя виноватой, а еще в этом чертовом проклятом мире у меня больше никого нет кроме него и Полины. И Пашки.

Через несколько минут мой сотовый зазвонил и это оказался Богдан.

— Что у вас там происходит?

— все хорошо.

— Что хорошего? Я не могу к вам попасть. Поселок на хер отрезало от остального мира.

— Ну с голоду мы не умрем. Лекарства тоже есть и…

— Родя сказал, что ты сама делала укол и давала лекарство.

— Да я окончила когда-то курсы и…

— Если с ним что-то случится я откручу тебе голову. Нет я просто оторву ее голыми руками.

— Когда ты видел его в последний раз?

— Что?

— Я спрашиваю, когда ты его видел в последний раз?

— К чему эти вопросы?

— А к тому, что его не мыли больше месяца, от него воняет как от трупа, он не стрижен, не брит и похож на мумию. Так что открути голову себе!

Бодя отключил звонок а я с триумфом спрятала сотовый в карман.

Глава 8

Влад все еще лежал в постели, он не позволял вывозить себя на улицу, не позволял нам даже приоткрыть шторы в его комнате и его агрессия становилась только сильнее. Моменты, когда я пыталась за ним ухаживать, часто заканчивались матами и раздражением. Он гнал меня, вышвыривал из своей комнаты безжалостно и беспощадно. Но я настойчиво приходила снова и снова. У него не было выбора, мы оказались запертыми в этом доме как минимум на несколько дней.

— Алина, я сказал, оставь меня в покое! — рычал он, когда я пыталась подложить ему под спину дополнительную подушку.

Но я не сдавалась. Каждый день становился испытанием, и я понимала, что его злость — это не только мой крест, но и его борьба с самим собой. Иногда он казался таким уязвимым, как ребенок, лишенный своего привычного мира.

Я продолжала стараться. Укладывала его в кровать, кормила, меняла подгузники, потому что больше некому было это сделать. Санитар отсутствовал и не мог приехать. Иногда даже замечала в бирюзовых глазах блеск признания, но затем тень ненависти снова накрывала его.

В один из дней, когда снег еще падал за окном, я решительно вошла в его комнату после очередного всплеска ярости.

— Влад, тебе нужно принять лекарства. Здесь только обезболивающее и то, что прописал врач, — сказала я, пытаясь звучать убедительно.

— Ты идиотка? Я не хочу твоей помощи! — кричал он, отталкивая меня.

Но я не сдалась. Я взяла шприц в руки и сделала укол. Он взглянул на меня с яростью, но тут же отвернулся. Последнее время Влад старался на меня не смотреть.

— Почему ты такая настырная? — пробормотал он.

— Потому что я тебя люблю, Влад. И я не оставлю тебя одного в этой борьбе, — сказала я, стараясь сдержать слезы. Он вздрогнул от моих слов, но так и не взглянул на меня, продолжая смотреть в окно. Я подошла и раздвинула шторы.

— Так лучше видно, нет?

— Закрой!

— Почему? Там темно как и у тебя на душе. Падает снег. Холодно. Чем тебе не нравится?

Он промолчал…а шторы так и остались открытыми. Утром я принесла завтрак и приоткрыла окно, укрыв его еще спящего одеялом.

— Какого хрена?

— Здесь воняет как в могиле. Я просто хочу проветрить. Пару минут.

— Убирайся!

— Уберусь, как только здесь появится немного свежего воздуха.

Теперь я открывала шторы и проветривала у него каждый день. И он не сопротивлялся. Но делал вид, что не замечает меня.

С течением времени он начал привыкать к моему присутствию. И хотя его злость была все еще испепеляющей, она постепенно становилась менее интенсивной. Я чувствовала, что каждый мой уход, каждый укол, приносил ему немного облегчения.

Дни тянулись, словно капли горького яда, в этом затворническом доме. Влад оставался закованным в своей постели, и его агрессивность превращала каждую мою попытку ухаживать за ним в подлинное испытание. Мои слова о заботе и любви встречались с откровенным презрением. Он не верил мне, он считал меня своим убийцей, своим палачом, хотел побольнее наказать, хотел вывернуть мне душу наизнанку этим ледяным презрением.

— Алина, неужели ты не понимаешь? Я не хочу твоей помощи! — выкрикивал он, отмахиваясь от меня, когда я предлагала ему хоть какое-то облегчение.

Но я все равно не сдавалась. Каждый вопль, каждое резкое движение, лишь подливали масла в огонь, но я знала, что в какой-то момент придется рискнуть. Я хотела вернуть ему прежний облик, хотела заставить его очнуться от своей боли, вылезти из панциря и посмотреть на мир другими глазами. Моими.

Взяв в руки бритву и триммер, я стала перед ним, упорно смотря ему в глаза.

— Влад, тебе нужно хоть как-то вернуться к жизни, побриться, причесаться. Это хоть как-то может помочь тебе вырваться из этого кошмара, — сказала я, сдерживая волнение.