Твои не родные

Когда она тряхнула головой, ритмично двигая бедрами и наклоняясь вперед так, что я увидел ложбинку между грудей, у меня мучительно заныло в паху, и поджались яйца от невыносимого желания посрывать с нее все тряпки и трахать прямо на этой сцене или на столе. Да по хер – где. Я не просто соскучился по ней, я, оказывается, осатанел без нее, окончательно спятил и обезумел. И мне херово, смотреть на нее настолько чужую… меня как током бьет и рвет нервные окончания от одного понимания – все это долбаная игра, которую я же и придумал. Она никогда не стала бы танцевать для меня… да и раньше делала это только потому, что хотела захомутать самого Шумакова.

– Раздевайся!

Сбилась с ритма. Остановилась и смотрит на меня.

– Помочь? Или сама? Юбку сними.

Просто смотрит мне в глаза и не двигается, а я издалека не вижу выражение ее лица, вижу только это тело, отсвечивающее в неоне и прикрытое лишь блестящими тряпками, которые спрятали от меня то, что жаждал увидеть немедленно. Встал с кресла, ощущая, как болезненно впилась ширинка в мой каменный стояк. Зажал сигарету зубами и пошел к ней, размешивая лед в бокале. Попятилась назад, но кроме шеста там ни черта нет. Облокотилась о него и смотрит на меня… а я, чем ближе подхожу, тем бешеней колотится сердце или то, что эта сука от него оставила пять лет назад. Дергается, подпрыгивает, ранится о ребра.

Еще несколько шагов, и брови сходятся на переносице. Теперь я вижу, что ее лицо блестит, щеки мокрые от слез? Подошел еще ближе, поднялся на две ступеньки и стал напротив. Так близко, что до меня доносится запах ее волос. Все тот же запах клубники, что и когда-то. Невыносимо едкий и сильный. И мне до боли в скулах захотелось зарыться в них лицом. Я изголодался по ее запаху, я по нему иссох, как в вечную засуху. Глоток… Нютааа, глоток дай. Потом я буду тебя потихоньку закапывать. Вначале несколько глотков, чтоб самому вынырнуть из мрака.

Непроизвольно вытер слезы с ее лица… дорожки ее ненависти ко мне на бледных щеках, глядя в огромные синие глаза, наполненные влагой и отчаянной злостью. Зато честно, Егор, зато наконец-то каждая эмоция правдива, и пусть это будет даже ненависть. Опустил взгляд на ее губы и почувствовал, как внутри взметнулось что-то черное и жуткое – нижняя губа разбита. Автоматически повернул ее лицо в разные стороны – увидел синяк на правой скуле и выдохнул через стиснутые челюсти.

– Ктоооо? – проревел, не узнавая свой голос.

– Те, кому ты приказал привести меня сюда. После тебя обещали пустить по кругу… разве ты не этого хотел?

Я ее почти не слышал – перед глазами все затягивалось красным маревом, как обычно, когда меня клинило и в башке что-то со щелчком переключалось. Палец продолжал гладить ее нижнюю губу, а я уже нащупал в кармане свой сотовый.

– Я хочу, чтобы завтра на месте клуба Каприз начали строить торговую площадку. Да. Завтра. Деньги любые. И еще – когда я выйду отсюда, чтоб здесь уже никого не было. Пусть музыку включат погромче и вышвырнут всех до единого, всех блядей и их мудаков на улицу. Хозяина и его упырей сложи для меня где-нибудь в сторонке, я к ним наведаюсь завтра, когда появится время. И чтоб ни одна тварь не смылась. Отвечаешь за это лично, Боря.

Спрятал сотовый обратно в карман, с удовлетворением глядя, как округлились ее глаза и слегка приоткрылся в ужасе рот. Да, маленькая, я теперь нечто другое. Далеко уже не тот лох, которого ты развела так умело и так быстро.

– Больно? – потрогал скулу и нащупал шишку сбоку на ее лбу. Ублюдки, видать, приложили ее головой о стену. Завтра линчую каждого.

– Тебе какое дело? – и слезы злые продолжают в глазах блестеть.

– Верно. Никакого. Раздевайся. Я хочу видеть тебя голой. По кругу не пустят. Я жадный, Нюта, ты разве забыла? Я буду пользовать тебя сам.

Не раздевается, смотрит на меня, тяжело дыша, слезы не катятся, они застыли в глазах, и я готов ее за них ударить сам. За слезы отвращения и гадливости от понимания, что я увижу ее раздетой. Да, мне можно ее наказывать. МНЕ можно делать с ней все, что угодно. Но ни одна мразь не может тронуть ее и пальцем.

Рванул на ней блестящий топик и задрожал всем телом, увидев ее голую грудь. Тяжелую, упругую с темными резко очерченными сосками. Как же мне нравилось всегда смотреть на ее грудь. Где-то вдалеке раздавались крики и звуки ударов, они просачивались даже сквозь громкую музыку.

– Будешь насиловать? Теперь ты способен даже на это?

Выплюнула мне в лицо, вздернув подбородок и тяжело дыша.

– Возможно… но не сейчас. Не здесь, Аня. Здесь ты обслужишь меня так, как обычно обслуживают в вип-комнатах. Или ты не попадешь сегодня домой, а может, не попадешь туда и завтра.

Прихватил ее волосы и застонал от того, как заскользили тугие локоны между пальцами. Сильно сжав, вынудил ее опустится на колени и усмехнулся, увидев ужас в ее глазах.

– Что такое, память действительно отшибло? Или я плохо тебя промотивировал? Раньше, видать, было лучше, когда ты собиралась стать мадам Шумаковой, тянулась к ширинке сама и рот открывала, едва я его вытаскивал.