Твой образ для меня (ЛП)

Уснуть мне так и не удалось, поэтому я сдался и встал, решив, что ворочаться с боку на бок бесполезно. Приготовив кофе, я занялся сортировкой фотографий, которые сделал за последние дни, проведенные с Алли.

Закрывая глаза, я мог видеть лишь выражение ее лица, когда она отстранилась и убежала от меня. Я все еще чувствовал ее губы, прижатые к моим, ее аромат и вкус сохранились – уже не те далекие воспоминания, а более острые и ясные. Они стали более болезненными, чем раньше, тем самым придавая мне решимости снова сделать Алли своей.

Я пытался позвонить ей, но звонки уходили на голосовую почту. Не утерпев, я отправился к дому родителей Алли. Верхний этаж не был освещен, и я не стал соваться внутрь, понимая, что швейцар меня не пропустит.

Схватив кружку из шкафа, я наполнил ее ароматной жидкостью, добавил немного сливок и усмехнулся – еще одна привычка, полученная от Алли.

До встречи с ней я пил простой черный кофе, но она так часто отпивала из моей чашки, что я начал добавлять сливки, чтобы ей было вкуснее. К тому же мне нравилось знать, что ее губы касались моей кружки. Постепенно я привык к такому вкусу, и теперь он мне даже нравился.

Мой взгляд вернулся к окнам, по которым непрекращающимся потоком стекали ручейки дождя. Молния освещала небо, и вслед за яркими вспышками раздавались длинные удары грома.

Поставив кружку на журнальный столик, я сел в кресло.

Алли любила это кресло, а я любовался ею, когда она читала, свернувшись в нем калачиком. Еще лучше она выглядела на моих коленях, когда мы смотрели фильм, или прижималась ко мне, если буря, подобно этой, бушевала снаружи. Алли ненавидела грозы и всегда пряталась в моих объятиях. Хотя самыми лучшими моментами были наши занятия любовью в этом кресле. Это всегда было по-разному – медленно и чувственно, быстро и яростно; мы прижимались друг к другу, окутывали друг друга. В такие моменты ничего не имело значения кроме нас.

Я оглядел чердак, думая о том, насколько он изменился с того дня, как Алли вошла в мою жизнь. Мягкие табуретки у барной стойки, где мы сидели и ели, обмениваясь новостями о прошедшем дне. Кровать, застеленная мягкими простынями и теплым пуховым одеялом шоколадного цвета, который Алли выбрала под стать обивке изголовья. На окнах висели длинные белые шторы вместе с жалюзи, которые я добавил, чтобы обеспечить конфиденциальность. Яркие картины и толстые коврики сделали чердак уютным. По крайней мере, когда Алли была со мной.

Теперь простыни оставались холодными, потому что я редко спал в кровати, жалюзи стали пыльными, а на табуретах никто не сидел. Я не был здесь несколько месяцев, но даже по возвращению редко бывал в мансарде. Здесь я чувствовал себя как дома только, когда Алли была со мной, а теперь пустота давила, и я не любил находиться в этой квартире.

Быстрый и яростный стук в дверь прервал мои мысли. Нахмурившись, я направился открывать, гадая кого, черт возьми, принесло в пять утра. Учитывая, что замок  на двери подъезда снова сломан, это мог быть кто угодно, а мое настроение не располагало к общению со случайным незнакомцем.

Посмотрев в глазок, я с проклятьями распахнул дверь.

На пороге стояла Алли, промокшая до нитки. С ее волос стекала вода, делая их похожими на темно-красную шелковую ленту. Ее глаза были покрасневшими и водянистыми, ярко-синий цвет радужки резко контрастировал с бледной до прозрачности кожей, а взгляд казался диким. Алли трясло с головы до пят, ее грудь вздымалась, а зубы стучали, когда она пыталась говорить.

Лихорадочно глядя на меня, она прижала руку к груди, сжимая в кулаке небольшой мешочек, и я, не раздумывая, втянул ее замороженное тело в комнату. Сняв с Алли мокрое пальто, я отнес ее в кресло, которое только что освободил, схватил плед и обернул его вокруг нее. Затем поднес кружку к ее дрожащим губам, другой рукой придерживая затылок.

- Пей, детка. Это согреет тебя.

Алли сделала большой глоток горячего напитка, и по ее телу волной прокатилась дрожь. Ее взгляд, в котором плескалась паника, вновь сосредоточился на моем лице.

- Я так боялась… – выдохнула она.

- Чего боялась, Алли? – Слезы так и текли по ее лицу, и дрожь усиливалась. Я использовал плед, чтобы вытереть ее волосы, и сорвал с себя толстовку, чтобы натянуть на нее. – Скажи мне.

- Я боялась, что тебя не будет.

Я начал растирать ее спину, отчаянно пытаясь согреть.

- Я здесь. – Притянув ближе, я поцеловал Алли в лоб. – Почему ты вышла на улицу в такую погоду? Ты ненавидишь грозу.

- Ты знаешь это, – зарыдала она.

- Да.

- Ты знаешь меня. – В ее голосе все же прозвучало сомнение.

-  Конечно, Алли.

Она обхватила мое лицо руками.

- Я знаю тебя, – выдохнула она.

Мое сердце бешено заколотилось в груди.

- Что?

Алли раскрыла ладонь, являя на свет серебряную цепочку с кулоном в виде соловья – мой первый подарок ей.

- Я помню тебя. – Еще один всхлип сорвался с ее губ. – Я помню нас.

Словно вторя мыслям в моей голове, за окном раздался оглушающий удар грома.

- Повтори, что ты сказала.

- Ты. Я. Мы. Я помню нас, Адам.