Твой пока дышу (СИ)

Трётся об меня так бесстыже-прекрасно, так соблазнительно изгибается, выпячивая грудь, что я боюсь просто слить в штаны раньше, чем она кончит. Яйца отяжелели и разбухли, стимуляция члена даже через ворох тряпок кажется нестерпимой мукой, но такой же сладкой, как моя изнывающая от желания девочка. Моя умная развратная девочка, отлично понимающая, что почти двухнедельное воздержание на пользу моей и без того не лучшей физической форме не идёт.

Опускает руки и склоняется над столешницей, прогибаясь в пояснице и напрочь вынося мне мозги своей развязной позой.

– Ох, блядь… – выдыхаю, позвякивая ремнём и быстро высвобождая из плена тесных брюк изголодавшийся член.

Сука-Панфилов, всплывший в сознании со своими предсказаниями, даже кстати: помогает не кончить с первым же проникновением.

– Как я скучал, маленькая, как скучал, только о тебе и думал, – топлю её в своей нежности, стаскивая с неё пропитанные смазкой трусики и утопая членом в её горячих соках.

Сминаю её грудь, бесстыдно выпавшую из выреза, стараюсь не быть слишком резким, вгоняя в неё член на полную длину, медленно люблю, чтобы каждое мгновение в памяти сохранилось, получаю мощную эмоциональную отдачу, напрочь забывая о боли.

– Как я переживала, как боялась за тебя… – откровенничает через тихие сладкие стоны. – Для себя спасала, Паш, для себя, запомни, на всю жизнь запомни…

– На всю жизнь, маленькая, пока дышу… – сгибаюсь и шепчу ей на ухо, прикусывая мочку уха и разгоняясь.

________________Всем огромное спасибо!

Скоро нас ждёт немного вакханалии в стиле Вишни)) Но следующая глава будет от Паши.

Как всегда, жду ваши комментарии!)

Глава 27

Будто до сих пор в больнице. Будто так и не очнулся. В коме. В другом измерении. В иллюзии. В небытие.

Поднимаюсь на крышу, где мотает срок Мот, смотрю по сторонам, морщусь и приказываю:

– Двигай вниз.

– Ты, что ли, на смену заступишь, инвалид? – ехидничает, демонстративно заталкивая в рот смачный кусок жареного мяса, который мне можно разве что нюхать.

– Никто не будет, – отвечаю спокойно и киваю в сторону леса, раскинувшегося через реку. – Вы тут как бельмо. Подстрелить – как нехер делать.

– Самый умный, думаешь? Оправданный риск.

– Нихера оправданного в такой смерти нет, – режу строго. – Сняли с крыши одного, пока все хлебальники разинули – бросил дымовуху или гранату через забор. Мяукнуть не успеем.

– Ты, критик, мать твою, предложение встречное будет или просто повыёбывался и пошёл дальше бока отлёживать?

– Если не перестанешь меня с говном мешать, спустишься быстрее, чем планировал, услышал?

– Услышал, – кривляется, продолжая жрать и изводить мой кишечник голодными спазмами.

– Будем жить под куполом, пока ищем Лерку.

– Опять эта ебанашка… – выдувает раздражённо.

– Уверен, где она, там и Глеб, – разъясняю как могу толково. – Не просто так он её в живых оставил, нужна ещё. У него больше нет никакого влияния после истории с флешкой, нет команды. Я ведь того мужика не грохнул. Вырубил, да, но он был жив. Он его живым в мою тачку посадил, да так, чтоб выбраться не смог, если вдруг очухается не к месту. На квартире у Линды один был, последние подельники после такого экспромта срулили, понимаешь? А братец его у органов под прицелом, не сунется.

– Допустим, – соглашается уже с большим энтузиазмом, – но её ты где искать намерен? В ближайшей канаве? По наркопритонам? Под мостом?

– Ей сообщения в мессенджер доставляются. Не сразу, телефон включает редко, раз в пару дней, да и в городе столько сотовых вышек, что отследить местоположение вряд ли получится, но это – реальный шанс. И, скорее всего, единственный. Нужно только вбросить правильную инфу, на которую она сто процентов среагирует.

– То есть, твой план – нихера не делать? – уточняет с широкой улыбкой.

– Почему же, – хмыкаю, шагая на лестницу, – я планирую завоёвывать свою женщину.

Через час доставили маскировочные сетки. Ещё через два, соткав единое полотно, полностью закрыли им участок от любопытных глаз, натянув через крышу и закрепив по периметру забора. Установили беспроводные датчики движения и камеры. И как-то разом все выдохнули.

– Уютненько, – хихикнула Иринка, необъятный живот которой обеими руками придерживал Миха, встав со спины.

– И днём печь не будет! – обрадовалась румяная более обыкновения Лилька, обмахиваясь детской раскраской.

– Дрозды жимолость склёвывать перестанут, – с коронной учительской интонацией добавила мама.

– Я буду подсвечивать! – захохотала сумасбродная Оксанка на плечах Гришки, разметав руками золотые кудряхи.

– Сфоткай, – приказывает Ленка, позируя перед Матвеем в причудливом свете.

– Теперь твоя маман нас точно не найдёт, – ржёт Кошелев, подтрунивая над супругой, и та сначала весело фыркает, не сдержавшись, но тут же набрасывается на него с кулаками:

– Придурок!