Твой пока дышу (СИ)

– Красиво, но трещит по швам с самого начала, – пытаюсь деликатно выразить сомнение, приняв всю скверность своего положения. – Звонки Солнцева сто процентов подошьют к делу.

– Отлично, – самодовольная рожа, преисполненный достоинством тактический отход. Просто, сука, поднимается и делает шаг назад, чтобы я не мог до него дотянуться. И одно это приготовление начинает неслабо так подбешивать. – Он позвонил мне, я дал ему твой номер для связи.

– И как ты это устроил? – продолжаю корчить из себя следователя.

– Он позвонил мне, – повторяет медленно, как для конченого дебила, которым, судя по его роже, я и являюсь. – Как частному детективу, – растолковывает ещё медленнее, чтобы я точно усвоил информацию. – Я свёл с ним знакомство сразу после того, как Линда впервые пошла с ним на свидание.

– То есть, вы с ней поддерживали связь? – хриплю вопрос, от которого начинает кипеть кровь.

– Блядь, Куманов, не тупи… – тянет с отвращением, резко перестав выделываться и строить из себя рубаха-парня. – Я следил за её жизнью. Разумеется, следил, как иначе?! Вообще непонятно с какого перепуга вы все решили, что она способна сама за себя постоять!

– Следил и не подкатил? – давлю взглядом исподлобья.

– Только ты на столько слеп, что не видел, как она от тебя тащилась, – отбивает злобно. – Лечись, блядь. Выздоравливай. Дятел…

Что?..

Голова заходится адскими пульсациями, пытаясь свести воедино полученную информацию. Наполняется обрывками из прошлого, выворачивая наизнанку, казалось бы, железобетонные факты, но получить полную картину не удаётся: в палату сразу за Панфиловым проходит незнакомый мужик и, поздравив с возвращением с того света, начинает топить вопросами, над которыми приходится думать, прежде чем ответить.

За ним – следующий. Вопросы те же, формулировки другие, мозг разгоняется по максимуму, фильтруя речь самым тщательным образом.

За ним – медсестра с капельницами, уколами и стаканчиком с таблетками.

Перерыв на короткий беспокойный сон и повторение экзекуций до самой ночи.

К моменту, когда меня наконец-то оставляют в покое, нет сил уже даже на то, чтобы отлить самому: приходится тыкать на кнопку и вызывать сердобольную медсестру, весь день шипящую на моих истязателей. Просто отключаюсь, просто воскресаю в муках утром, получаю свою дозу лекарств самыми разнообразными способами и принимаю очередных гостей.

Три дня эта свистопляска продолжается, мобильного нет, как и ни одной знакомой физиономии, даже следователи и те каждый раз разные, пока, наконец, не появляется Мот.

– Слава яйцам… – выдыхаю, когда он вразвалочку проходит в палату.

– Думаешь, тебе херово? – любопытничает, заталкивая руки в карманы. – Я вахтой с Чекалиным поменялся, чтобы на твою рожу сгонять посмотреть. Шесть часов на дорогу, шесть минут с другом.

– Вахтой? – сглатываю, чувствуя, как позвоночник пронизывает холодом.

– Вахтой, вахтой… – поддакивает Мот ехидно. – Глебушка-то словно в воду канул. А у нас на всех две с половиной беременные, две истерички и шестеро спиногрызов всех возрастов. И только одна бабушка, у которой почему-то хватает нервов весь этот балаган выносить. Живём все на даче одной большой дружной семьёй. Может и не обязательно, но чёрт его знает, что он там выяснить успел, а по отдельности, как ни крути, конкретно нас перебить проще. Я, Эмир, Миха, Гриша и Димон меняемся каждые три часа, бабы на крыше коврик постелили, очень по-домашнему. Сафронов только в клубе окопался, но у него там охрана, металлоискатели и теперь ещё и натасканные на взрывчатку собаки на входах. Панфилов землю носом роет, погоны регулирует, чтоб не захаживали особенно и нашу сходку без необходимости не палили. Такие новости, дружище.

– Блядь… спасибо, что траванул. Огромное человеческое спасибо! Мне что прикажешь делать?! – срываюсь на рык, садясь в кровати, но тут же падаю обратно, кривясь от боли.

– Да не рыпайся ты… – не выносит друг моих страданий. – Я так… мобилу тебе привёз, короче. Сказали – можно. Твоя, между прочим. Линда в рисе три дня сушила, но каким-то чудом реанимировала. Заряжена, шнурок оставлю.

– Лерка? – спрашиваю после паузы, прокручивая трубу между пальцев.

– Вот вообще не до неё было, – огрызается Матвей, силой вбивая зарядку в розетку. – Без понятия где, без понятия жива ли, но в твоей утопленной тачке только какой-то хмырь. А, да, кстати, твою тачку утопили.

Быстро и чрезвычайно иронично повествует об их с Линдой заплыве, демонстрирует проседь в висках, которая, вообще-то, и раньше была, но, выговорившись, заметно расслабляется.

– Ясно, не заводись… – иду на мировую. – Через три дня должны выпустить. Заберёшь?

– Заберу, – хмурится, протягивает лапу и отчаливает.