Твой пока дышу (СИ)

– Думай, не думай, а проверить придётся, – флегматично пожимает плечами и подходит ближе. – Ну, что? Сначала найдём всех или избавимся от того, что парализовал твою руку? – очень пытается не улыбаться, но радость от того, что мне препаршиво, плещется в его глазах бешеным осётром, идущим на нерест.

– Избавимся, – с трудом разжимаю стиснутые зубы.

– Окей… – пинцет, отдельная банка. Не смотреть! – Готово.

– Он… весь? Там же ничего не осталось, правда?

– Не оторвалась ли у него башка, продолжая по инерции грызть твою руку? Хм… вроде нет. Сама посмотри, – суёт мне банку под нос, а я шарахаюсь назад. – Приберегу их, пожалуй. Ну, погнали. Сверху вниз или наоборот?

– На твой выбор, – мямлю, вымотавшись от этого дикого напряжения во всём теле.

– Ого, новинка! У меня, оказывается, выбор есть! – гром в голосе, взглядом молнии метает, достаёт из кармана прямую расчёску и встаёт сбоку, пятернёй переваливая все волосы на одну сторону.

Пробивает от этого движения руки. Простреливает вниз живота вопреки и ситуации, и здравому смыслу, и исходящим от него флюидам раздражения. Задерживаю дыхание, но сердце всё равно начинает стремительный разгон.

Перебирает прядь за прядью, методично, отстранённо, обдавая горячим дыханием. Глаза закрываю, борюсь с собой, отчётливо при этом осознавая, что процесс уже запущен. Необратим. Его пальцы скользят по шее, ключице, по обнаженным плечам, как будто одного взгляда недостаточно, как будто надо непременно на ощупь, как будто я не слышу, как он делает лишь один короткий вдох вместо положенных двух.

Пальцы под крючки бюстгальтера, пауза, лямки с плеч, шумный выдох.

– Что б тебя с твоими клещами… – рычит приглушённо. – Что б тебя, ведьма.

Спину поглаживает, руки по очереди вверх задирает, перемещается, прямо напротив встаёт и замирает. Надолго замирает, некомфортно мне уже, неуверенно, стыдливо, глаза открываю, чтобы понять, почему завис, а он просто разглядывает.

Тянусь руками к груди, прикрыть хочу, но он ловит за запястья и разводит в стороны.

– Замри, – не говорит даже, хрипит, командует.

– Что там? – шепчу взволнованно, пытаясь не смотреть вниз.

– Ничего, – мотает головой и переводит взгляд на живот, освобождая мои руки от железной хватки.

Опускается на одно колено и продолжает инспектировать подушечками пальцев. Закончив, прокручивает вокруг своей оси, ухватив за бёдра. С трудом ловлю равновесие, шатает уже, руки в стороны расставляю, секунды отсчитываю до окончания пытки, но чуть только перестаю чувствовать его прикосновения, захлёстывает разочарованием.

– Чисто, – выдаёт где-то в районе поясницы, – последний рубеж.

Просовывает пальцы под кружево трусиков и меня пробивает разрядом.

– Что?! Нет! Зачем? Откуда им там?

– Влажные тенистые участки, Линда… Влажные. Тенистые. Участки.

О, Господи!

Жадно втягиваю ртом воздух, как в последний раз, как перед прыжком в воду. Возбуждена до предела, напугана до чёртиков, но услышать сдавленный смех в самые интимные места ожидаю меньше всего.

– Ну-у… – тянет насмешливо, – если там кто и был, то, на хрен, смыло.

– Да иди ты… – шиплю сквозь зубы.

Лицо полыхает краской стыда, ноги пытаюсь свести, но встречаю неожиданное препятствие в виде его здоровущего кулака.

– Я, блядь, не шучу ни хрена, – смачный звонкий шлепок по голой заднице. – Ноги расставила! Не трусы, а одно название!

– Сам сказал, смыло, – выдаю обиженно.

– А вот это – шутка, – хмыкает, игриво шлёпает, покорно делаю выпад одной ногой в сторону. – Наклонись. Красивенько только, с прогибом, порадуй папочку.

– Козлина ты, Куманов…

– И помедленнее…

Наклоняюсь, а что делать? Руками в колени упёрлась, чувствую себя на приёме у гинеколога-извращенца, а этот гад причмокивает ещё, зад мой оглаживает.

– Странная херня, Линда, – выдыхает огонь, распаляя ещё сильнее, но подвох чую за версту, инстинктивно зажимаясь, – нет никого. А ведь я был на сто процентов уверен! Думай как клещ, стань клещом… я бы выбрал именно это место.

– Козлина…

Предпринимаю попытку распрямиться, но он кладёт ладонь на спину, вдавливая с весьма ощутимой силой, и я замираю в прежней позе.

Конечно, могу вывернуться. Конечно, могу. Но, замираю. Жду.

– Ненавижу тебя, ведьма ты сладкая, – утверждение, сомнений в котором нет никаких, на столько искренне он сокрушается. – За обман, за предательство, за всё остальное… ух-х… перечислял бы до бесконечности, пока ты мне на кулак смазкой капаешь, – носом в ягодицу упирается, тянет жутким голосом, загробным, охриплым: – Ненавижу-у-у… – прикусывает, отстраняется, посмеивается: – Но до чего ж писюха красивая… вот, блядь, прям красивая. Эстетический, мать его, оргазм!

– Насмотрелся? – огрызаюсь нервно.

– Пожалуй, – бросает небрежно и встаёт, продолжая давить на спину. – Заебался слюнями давиться.

Вторая рука стискивает бедро. Секунды не проходит, и он резко входит в меня, выбивая искры из глаз, почву из-под ног, с реальностью связь, с внешним миром, с разумом, с самой собой. Руки с колен соскальзывают, выгибаюсь ещё сильнее, максимально открыта, всего его принимаю. Как не заорала в экстазе только не ясно…