Твой пока дышу (СИ)

Смотрит на меня своими сияющими блюдцами, и я инстинктивно компенсирую её аномальную радость, сталкивая брови к переносице.

– Нет, – режу коротко. – Площадка во дворе.

– Хорошо, – натянуто улыбается и опускает голову, поджимая задрожавшие от обиды губы.

Почему я сказал нет? Нахера так грубо? Идея отличная, вообще-то. И погода. Всё было превосходно, если не брать в расчёт её внезапное головокружение.

– Просто хочу побыть только с вами, – щедро поливаю ванильным сиропом её поникшую голову.

Пока размышляю над тем, не будет ли перебором протянуть к ней руку, она скользит ладошкой по столу и мягко сжимает мои пальцы.

– Не подумала, извини, – тут же убирает руку и хихикает: – Там же Марк, он сто процентов перетянет на себя внимание этой кокетки.

Я сказал, с вами…

– Она уже кокетничает?! – возмущаюсь притворно, расправляя плечи, и Линда тут же демонстрирует, у кого дочь научилась. Ведёт плечиком, проникает мне в душу пристальным взглядом и почти сразу отводит, загадочно улыбаясь.

Растекаюсь как пацан. Знаю, что просто забавляется, но как же, чёрт возьми, мажет от её ужимок.

– Только вот… – грустнеет и мнётся, – мне надо съездить переодеться. Ну и… взять что-то… про запас…

– В шкаф не заглядывала, да? – хмыкаю самодовольно.

Долго на меня смотрит. Так долго, так пронзительно, что я начинаю ощущать возню под черепушкой. Что она там сейчас нароет одному Господу известно.

– Доедаем, одеваемся и выходим? – тороплюсь предотвратить несанкционированное проникновение.

– Да, – с готовностью улыбается, облегчённо выдыхаю.

Чёрт, не завтрак, а ходьба по минному полю!

Хотя, вкусно.

Готовит она, оказывается… хранительница очага, страж моего сердца, повелительница души, госпожа тела. Если смогу добиться своей цели, точно знаю от чего сдохну. От счастья.

Пока они собираются, успеваю доесть остывшие остатки из кастрюли. Облизал бы, если бы смог влезть в эту крошечную посудину. Походу, пора пыль с тренажёров стирать, пока пуговица на брюках застёгивается.

Выходим.

Линда облачилась в коротенькие шортики, сводя меня с ума своими потрясными стройными ножками, но минимизировала риск быть оприходованной в детском домике, дополнив образ безразмерной футболкой (мамский маст-хэв по версии Лильки, забившей шкаф для Линды), кедами и каким-то подобием вороньего гнезда из волос на макушке. При этом, я в своих льняных брюках, сшитых на заказ, мокасинах и рубашке свободного кроя в песочнице выглядел не слишком-то уместно, но было та-а-ак по-о-охе-е-ер…

Дочь всучила мне совок и приказала копать. Я копал.

Приказала раскачивать на качелях – я качал.

Захотела на ручки – поднял.

Захотела пить – сгонял домой за водой.

Оказалось, хочет сок.

Сгонял второй раз.

По широкой улыбке Линды понял, что в безразмерной сумке, что была у неё с собой, имелось и то и другое.

Посадил её на горку и на радость дочери заставил скатиться.

Гонялся за обеими, ловил, кружил, подбрасывал, смеялся в голос, задыхаясь своим счастьем и вместе с этим наконец-то дыша полной грудью.

– Обед! – ахает Линда неожиданно, звонко шлёпая себя ладошкой по лбу. Смотрит виновато, ножкой шаркает, милая до безумия, трогательная до исступления. – Погуляете ещё?

– Есть идея получше, – хмыкаю самодовольно, притягивая её за шею к груди.

Похуже. Очень скоро я понял, что это была моя худшая идея. Но, не тогда. В тот момент я буквально излучал самодовольство, щедро раздавая на все стороны света.

Целую её волосы, достаю мобильный и отпускаю, подталкивая к дочери.

Идёт. Через плечо оборачивается, теплотой своего взгляда окутывает. Хрупкая, нежная и в эту самую минуту только моя. Безраздельно.

Звоню в лучший в городе ресторан, бронирую столик, делаю заказ, прикинув время прибытия.

Думал, просто поднимемся. Просто переоденемся. Просто сядем в машину и спокойно доедем.

Наивный, блядь.

Смысл с себя песок, наспех вытерся, оделся. Сколько прошло времени? Минут десять от силы. У Линды, судя по всему, вечность.

Открываю дверь в комнату, выхожу и понимаю, почему доча не проснулась ночью – прекрасная шумоизоляция. И хорошо, и плохо: мы бы её тоже не услышали, но в данную секунду похер вообще на всё. Надя рыдает так, что у меня слабеют ноги в предчувствии чего-то поистине ужасного. Чудовищного. Непоправимого.

Всего несколько метров по коридору, через комнату, в ванную. Перед глазами кровавые пятна, сердце такую дробь выбивает, что ещё бы пару секунд и точно взорвалось. Фантазия услужливо подкидывает варианты один другого мучительнее, но реальность сбивает с ног. Буквально.

Оседаю по стене, раскидывая ослабевшие конечности на полу. Смотрю, как Линда с непроницаемым лицом поливает из душа орущую дочь, стоящую в ванной прямо в одежде. На обеих ни царапины.

– Зачем?.. – всё, что могу из себя выдавить.

– Не захотела раздеваться, – поясняет, сопроводив тусклую речь вялым пожатием плеч. – Я предупредила.

– Па-па-а-а-а… – доча вновь заставляет моё сердце разгоняться, тянет ко мне ручки, ищет поддержки.

Поднимаюсь, подхожу.

– Предупредила! – строго повторяет Линда, бросая на меня сердитый взгляд.