Да, от дочери он в восторге, смотрит с нежностью, играет с удовольствием, да и все прочие заботы охотно взваливает на свои сильные плечи. Пыхтит, сопит, отдувается, тщетно пытаясь стянуть её тонкие волосики резинкой, но настырно продолжает двигаться к цели. Как я подглядываю, закусывая губы, от натуги, конечно же, не видит.
И да, было бы гораздо проще, останься мы. Приятнее в разы… но мне нужно время, чтобы разобраться в себе. На трезвую, без гормонального всплеска и сладкого дурмана в голове поймать ту тревожную мысль, что мелькнула в припадке его откровенности.
– Я вас отвезу, – заявляет, передавая мне дочь. – Три минуты и я готов.
– Это лишнее… – пытаюсь деликатно оказать сопротивление и наталкиваюсь на его ироничную ухмылку.
– Клещи. Забыла?
Сбрасываю нахлынувшее с новой силой омерзение, интенсивно передёргивая плечами.
– В самом деле думаешь, что они там есть?
– Не знаю, но проверять не хочу, – режет строго. – Оставишь ключ, отгоню к Кошелеву. Потравит, проветрит, пригоню обратно.
– Ладно… – выдыхаю согласие.
Пока он переодевается, смотрю на дочку, увлечённо играющую с каким-то фантиком. Просто скомканный в шарик клочок бумаги… который она пытается сожрать.
– Надя!
Отбираю с боем и привычно заталкиваю в карман.
– Готов, – сообщает Паша, выскочивший на крики дочери в распахнутой на груди рубашке, на ходу застёгивая ширинку. Как будто нарочно проверяет меня на прочность!
Прохожу по коридору подальше от двери, где, почти уверена, до сих пор стоят банки с мерзкими тварями, слышу, как он нагло потешается в спину и уличаю момент, когда дочь не видит, чтобы отвесить ему смачный шлепок по твёрдой как камень ягодице.
– Стервец!
Выходим несколько повеселевшими, дурачимся в лифте, подкалываем и щиплем друг друга, но, чуть только двери разъезжаются, лицом к лицу сталкиваемся с моей проблемой номер один в этом городе.
Леночка.
– Да ты совсем ахренела! – взвизгивает она нервно, топает ножкой, подхватывает мужа под локоть и заталкивает в лифт грубой силой, в очередной раз поражая фактом её наличия в кажущимся хрупким теле. При этом невежливо и совершенно точно целенаправленно задев меня, выходящую, плечом.
– Лен… – виновато поскуливаю ей в спину, на что моя дохера интеллигентная подруга, не оборачиваясь, выкатывает средний палец, задрав подбородок повыше, и с остервенением жмёт на кнопку нужного этажа. – Абзац, – констатирую коротко, даже не думая следовать за ней: я не настолько безрассудна и жизнь, как хочется думать, только начинаю. Но в дневной сон дочери планирую вылазку по магазинам.
– Разберётесь, – подбадривает Паша через призму собственных переживаний, вымучивая страдальческую улыбку.
Всю дорогу молчим, лишь изредка бросая друг на друга пытливые взгляды. Не знаю, как ему, мне же так и не удалось проникнуть в его мысли сквозь тяжёлый воздух салона, буквально пропитанный нашим напряжением с щедрой примесью ожидания катастрофы. Как будто кто-то открыл вентиль с газом и поджидает искры, отбежав на безопасное расстояние. И самое поганое в этом состоянии то, что интуиция меня ещё не подводила.
У подъезда мамы никак не можем расстаться.
Развлекаем дочь, неосознанно перемещаясь в сторону детской площадки, то и дело ненавязчиво прикасаемся друг к другу, прошибая внутренними разрядами тока, жмёмся, тянемся навстречу, но всему приходит конец.
– Наде пора кушать и спать… – выталкиваю с большим трудом. Не хочу расставаться. Не хочу, чтоб уезжал. Не хочу думать о том, где он и с кем.
– Да, конечно, – улыбается через силу и наклоняется для поцелуя.
Губы его дрожат. Руки его дрожат. В глазах намёк на панику.
Я, конечно же, передаю ту же эмоцию, но, уверена, по совершенно иным причинам. Он-то боится дочери лишиться, а я… его.
– Ладно, пойдём мы… – бормочу, отступая.
– Ладно… – вторит чуть слышно и так же делает шаг назад, натягивая на лицо широкую улыбку-маску, прежде чем обратиться к Надюше: – Эй, разбойница! До завтра!
– Помаши папе ручкой, – подсказываю дочке, и она трясёт ведёрком, едва повернув голову и тут же вернувшись к раскопкам.
– Не до меня, – преувеличенно весело хмыкает Паша, целует её в макушку, меня – в щёку, напоминая: – Телефон включи, – и сразу же торопится к своей машине, поигрывая ключом.
– Папа? – озирается дочь, едва он отъезжает.
Без труда узнаёт его машину и вырывает мне сердце, подрываясь и причитая плаксиво:
– Папа-папа-папа-а-а-а…
Сама чуть ему вслед не бросаюсь. Молю, чтобы по зеркалам не смотрел, чтобы не видел, как я подхватываю её, намеревающуюся кинуться в погоню. Что окна закрыты и не слышит он её душераздирающих криков.
– К бабе мы, к бабе, Солнце… – пытаюсь упокоить как могу, но её истерика не только из-за того, что привязаться успела. Малышка всегда тонко чувствует моё состояние, неосознанно копируя.
– Папа-а-а! – продолжает разрываться Кнопка.
Обед через мультики и танцы с бубнами вокруг стульчика.
Засыпает в слезах.
Убивает психику.
– Мне надо отъехать, – сообщаю маме с таким вздохом, будто собралась прямиком на тот свет.