Твой последний врач. Чему мертвые учат живых

Уходя домой, я прошла мимо прощального зала, где в белоснежном гробу уже лежала инсулиновая девушка: ее лицо казалось спокойным, а в руках был маленький букет искусственных цветов.

Мертвые люди не похожи на спящих: пропадает мимика, и из них действительно уходит жизнь.

Они выглядят как пустые коконы бабочек, упорхнувших на ту сторону – всего лишь оболочка тех, кого мы знали при жизни. Я прошла дальше и сквозь открытые двери секционной увидела Тоню, которая занималась аутопсией. Она быстро диктовала что-то Даше, которая пыталась успеть внести все данные в карту. Я обратила внимание на то, что ее стол из-за обвалившейся стены пришлось передвинуть, а сама подруга явно торопилась, поэтому в ее защитном комплекте не хватало нарукавников и чего-то еще. Ну и ладно, каждый сам ответственен за свое здоровье, тем более что Тоня опытная – может быть, управится со всем за 20 минут и пойдет домой.

Мне нравится момент, когда я выхожу из нашего здания на улицу и вдыхаю воздух, не пропитанный формалином. Звуки заполняют меня, и это не только звон металлических инструментов или стекол, которые я кладу на столик микроскопа. Я иду, и яркие краски осени будто отпечатываются на моей сетчатке. Я так счастлива просто жить, просто быть здесь, дышать, петь, идти и делать, что захочется! Я могу ходить, пока позади меня остаются те, кто будет уже только лежать, и от этого счастье ощущается еще острее.

* * *

Дни на работе пролетали быстро. Задач было все больше, усталость накапливалась и смешивалась с осенней хандрой. В кабинете было достаточно холодно, и я стала, по примеру Санни, оставлять на батарее с вечера толстые теплые носочки, чтобы утром надеть их под обувь. С плоских балеток я перешла на объемные кроксы. Конечно, в них невозможно поместить ортопедические стельки, но теперь первостепенным для меня стало тепло, а не правильное положение стопы. Я также носила с собой горячий чай в металлическом термосе и грела руки о кружку с горячим напитком.

Из нас троих от холода или удручающего настроя больше всех страдала Тоня: если раньше она радовалась своим успехам в пилатесе, то сейчас вообще забросила тренировки, жалуясь на тянущие боли в области верха поясницы. Несмотря на то, что спорта в ее жизни больше не было, она все равно немного похудела, чем вызывала у меня белую зависть. На свидания она тоже перестала ходить, потому что после работы заваливалась спать: типичные осенние симптомы.

Пока коллеги болтали о делах, я молча рассматривала запредельное количество биопсий простаты.

– Скоро диспансеризация, Тончик-батончик, как раз проверишь, что с тобой, может, тебе железа в организме не хватает, или какой-нибудь сезонный грипп подхватила, ты же вакцинировалась? – сочувственно спросила Саня.

– Да, странные какие-то ощущения, вроде все хорошо, а вроде и нет, – ответила Тоня, кутаясь в шерстяное пончо, накинутое поверх халата.

– Эх, почему еще никто не догадался сделать медицинскую форму или халаты с начесом? Зимний вариант, я бы их озолотила, – хлебнув чая, мечтательно улыбнулась Санни. – М-м-м, пуэрчик, ты согреваешь не только мое горло, но и сердце!

Наступил день диспансеризации. Все проходило как обычно. Я любила свою профессию в том числе и за такие бонусы – каждый год нам проводили чекап всего организма. У нас брали кровь на общий и биохимический анализы, а также на самые частые инфекции, передаваемые через кровь, такие как ВИЧ, сифилис и гепатиты B и C. Обязательным было посещение лора, окулиста, стоматолога и нарколога, а для женщин еще и гинеколога, где, помимо визуального осмотра, дополнительно брали мазок на бактериологическое исследование. Несмотря на это, самой неприятной процедурой я все равно считала снимок, который нам делали при флюорографии: мне было очень некомфортно раздеваться и прислоняться грудью и подбородком к ледяному металлическому экрану. Утешало два момента: это важная диагностическая процедура, учитывая вредные воздействия нашей работы, а еще я могла, хихикая, отправить Кире фото рентгеновского снимка с подписью: «Ты еще никогда не видел таких эротических фоток!».

После диспансеризации Тоня ушла на больничный, о чем сообщила нам по смс в общем чате в Ватсапе, куда мы периодически кидали либо какие-то полезные статьи, либо смешные картинки. Мы за нее не волновались, только немного ворчали из-за того, что работы прибавилось. Каждое утро спрашивали ее о самочувствии и выражали надежду, что она скоро вернется в наши патологоанатомические ряды.

Однажды, под конец рабочего дня, Тоня позвонила Санни. Саня обрадовалась, жестом поманила меня к себе, включила громкую связь, и мы хором радостно заорали в трубку:

– Привет, наш любимый бато-о-ончи-и-ик!

Но вместо смеха в трубке послышались сдавленные рыдания. Улыбка тут же сползла с наших лиц, и мы растерянно взглянули друг на друга, не зная, чего ожидать.

– У меня туберкулез, – еле слышно выдавила из себя Тоня.

Глава 6 Секрет Сани