Твой последний врач. Чему мертвые учат живых

– Нет, это был обман твоей симпатической системы. Когда мы испытываем сильный стресс, то действие всех пищеварительных желез прекращается. К примеру, пока ты убегаешь от разъяренного медведя, тебе особо не до поглощения бургеров: во рту пересыхает, давление повышается, зрачки расширяются. А при активности парасимпатической системы мы, наоборот, успокаиваемся: давление падает, железы работают. Так вот, если ты сильно паникуешь, то можно просто что-нибудь съесть, медленно прожевывая, и организм подумает, что раз мы жрем, значит, опасность миновала, и че это я тогда паникую? Галя, отмена!

– Поэтому некоторые люди бессознательно заедают стресс? Тянет на сладкое или вредное, и таким образом мы просто пытаемся успокоиться?

– Да, все верно. Кстати, так еще в Древнем Китае проверяли людей перед казнью. Приговоренные клали в рот горсть сухого риса, и им зачитывали приговор. Если после этого он выплевывали сухой рис, значит, виновны. Раз волнуются, значит, действительно совершили преступление. А если рис был мокрый и весь в слюнях, значит, человек невиновен.

– Какой-то сомнительный метод. Конечно, я бы все равно волновалась – вдруг ложно обвинят?

– Это верно.

– Что сказали хирурги по поводу Л. Н.?

– Неделю назад он поступил в стационар, ему было назначено плановое аортокоронарное шунтирование. При выполнении этой манипуляции между аортой и коронарной артерией накладывается обходной шунт, а в качестве шунта используются аутотрансплантаты – собственные вены и артерии пациента. У него была нестабильная стенокардия[43]. Четыре года назад он уже перенес один инфаркт миокарда, но за день до операции у него развился второй инфаркт, обширный, который он уже перенести не смог.

– Точно, он же мне жаловался на боли за грудиной. Как же я пропустила этот момент!

– Тань, ты здесь вообще ни при чем, это просто печальное стечение обстоятельств. Он уже был в больнице, знал о диагнозе, у него была плановая операция. К сожалению, такое случается.

– Я впервые хочу отказаться от вскрытия.

– Его и не будет.

– Почему?

– В больницу приехала его дочь, написала заявление об отказе, и главврач разрешил его не проводить. В течение часа дочь подойдет за справкой.

– Хорошо. Напишешь ее, а я отдам, можно? Хочу с ней поговорить.

– Справишься?

– Да.

Через час к нам постучались. Я вышла в коридор и представилась высокой, печальной, но при этом очень собранной девушке Елене.

– Я искренне соболезную вашей утрате. Вот справка. И простите, есть один момент, который я хотела у вас узнать. Я знала вашего отца, иногда по пути на работу я встречала его гуляющим с Орионом, мы обсуждали книги, и Леонид Николаевич даже дал мне почитать роман «Отверженные».

– А, так это вы тот улыбчивый патолог, – улыбнулась Елена.

– Вы меня знаете?

– Да, папа как-то в разговоре упоминал о вас, даже стал чаще гулять с Орионом.

– А где сейчас бульдожка?

– С мамой. Мы с мужем забираем ее жить в свой дом в Подмосковье. Дом с огромным двором, так что ему там будет раздолье. Папа тоже должен был к нам переехать, но, к сожалению, не успел.

– Ваш отец был очень добрым и умным человеком. Мне искренне жаль, что все так случилось. Книга у меня с собой в рюкзаке, и если вы минутку подождете, то я принесу ее и отдам вам.

– Нет, не нужно, – покачала головой девушка. – Папа всегда был очень щедрым человеком, и я думаю, он бы хотел, чтобы эта книга осталась у вас. Пусть она служит вам напоминанием о том, каким он был.

– Спасибо.

На следующий день я улетела в Москву, а оттуда вместе с Кирей полетела в Мурманск знакомиться с его родителями и старшим братом. Меня встретили очень тепло, мы много болтали, гуляли, а один вечер даже играли в настольные игры. Надо было видеть глаза моей будущей свекрови, когда на Новый год я зашила индейку швом Мультановского!

Киря учил меня кататься на сноуборде, но съезжать с горки на ватрушке мне понравилось гораздо больше. Неделя зимних каникул словно помогла мне перезагрузиться: я знала, что этот год будет особенным.

* * *

Следующие полгода пролетели как один миг. Я усиленно готовилась к сдаче государственных экзаменов и аккредитации. Несмотря на большое количество практики, сотни поставленных диагнозов и проведенных аутопсий, я нервничала и беспокоилась о том, что моих знаний недостаточно. Причем в начале поступления я была уверена, что знаю очень многое из мира патологий и сдам экзамен играючи. Правду говорят, что чем больше мы узнаем, тем больше понимаем, сколько всего упускали до этого.

Я с грустью понимала, что с каждым последующим годом буду чувствовать себя абсолютно так же – мол, вот тогда я была несмышленой, а сейчас-то я о-го-го сколько всего знаю!

А может, это и есть признак постоянного движения и саморазвития, и нужно наслаждаться не только фактом наличия знаний, но и способом их получения. Жизнь – это путь, а не пункт.