Твои ровесники

— Мой, — проговорил молодой.

— Вижу, — отозвался старший и показал на надпись. На борту экскаватора было выведено:

«С 7 ноября 1949 года по 6 сентября 1951 года экскаватор вынул из котлована 1 000 000 кубометров земли».

В это время в кабине их заметили. Поднятый ковш на миг застыл в воздухе. Из окна высунулось разгоряченное работой лицо:

— Встретил?.. С приездом, Андрей Петрович!

Экскаватор сделал поворот, отнес землю в кузов очередного самосвала. Теперь из окна и дверей кабины выглядывал весь экипаж. Раздались голоса:

— Ну, как строечка? Нравится вам, папаша?

— Учеником довольны?

— Что скажете о наших масштабчиках?

Пожилой человек стащил с головы форменную горняцкую фуражку, пригладил черный с проседью бобрик и, отвернувшись, вытер глаза.

— Ох, и ядовитая у вас тут пылища, Женя! От цемента, что ли? А ведь, верно, и меня тут вроде знают. Видать, и впрямь ты обо мне тут рассказывал.

— А как же иначе? Ведь вы меня на машину посадили… Они — мои ученики, а я — ваш. Вы им вроде дедушка.

Теперь стоит рассказать об отношениях между Евгением Петровичем Симаком — знатным человеком стройки коммунизма — и старым экскаваторщиком с рудника Хром-Тау Андреем Петровичем Бояринцевым, приехавшим сюда в отпуск из далекой Актюбинской области, чтобы своими глазами взглянуть на невиданные работы…

Когда, демобилизовавшись из армии, Евгений Симак в конце 1945 года вернулся в степной поселок Хром-Тау, Андрей Петрович Бояринцев был на руднике самым знатным человеком. И объяснялось это не только тем, что он работал на новой машине «Уралец», недавно привезенной в эти края, и даже не тем, что он отлично знал свое дело. На руднике каждому мальчишке было известно, что этот пожилой молчаливый человек был одним из лучших экскаваторщиков на строительстве Рыбинского гидроузла, а в дни войны со своей машиной выезжал на фронт и там, на передовой, под бомбами и снарядами бесстрашно копал траншеи и противотанковые рвы. Так что трудовая слава Бояринцева была умножена славой боевой. И как-то так сразу получилось, что, вернувшись на рудник, Евгений Симак сразу потянулся к этому человеку.

Симак работал электриком. Он обслуживал экскаваторы рудника. Мощные машины, каждая из которых заменяла сотни рудокопов, нравилась ему, привыкшему на войне обращаться с могучей техникой. Но больше всего ему нравился «Уралец» Бояринцева. Подолгу простаивал он за сиденьем старого экскаваторщика, наблюдая, как тот точным и легким движением рук спокойно и уверенно управляет машиной.

Старый экскаваторщик, который, подобно всем истинным мастерам, любил учить молодежь, сам исподволь приглядывался к любознательному электрику. Он чувствовал: из этого человека будет толк.

Как-то в минуту отдыха, вытирая масло с рук, Андрей Петрович, будто невзначай, бросил молодому электрику:

— Ты бы, Женя, попробовал рычагами-то поиграть. У тебя пойдет.

И Евгений Симак стал обучаться новому делу. Учился он прилежно. «Уралец» со своей сложной системой управления, со своим умным взаимоотношением частей чем-то напоминал ему боевую машину, с которой он сроднился за годы войны.

Андрей Петрович Бояринцев был терпеливым учителем, а Евгений Симак оказался отличным учеником. Он старался перенять у старого экскаваторщика не только знание дела, но и все тонкости его приемов — то, что составляет суть и душу мастерства.

Через месяц Евгений Симак был уже машинистом, через полгода — одним из передовых экскаваторщиков рудника. Его назначили сменщиком к Бояринцеву. Учитель и ученик соревновались. И когда ученик иной раз обгонял учителя, тот утешал себя тем, что сам открыл в Симаке мастера и привил ему любовь к машине.

— Не я вас — вы сами себя обгоняете. Ваша выучка, ваше мастерство, — шутил Евгений, не только уважавший, но и любивший своего учителя.

Молодой экскаваторщик жил полнокровно. Он много работал, но тянулся и к знаниям: с увлечением постигал по первоисточникам историю большевистской партии, иногда часами просиживал за новой книгой; был секретарем комсомольского комитета, членом обкома комсомола. И подружился он с дочерью своего учителя — Олей Бояринцевой, с которой вместе ходил на концерты, спорил о прочитанных книгах, о жизни, о планах на будущее.

Но таково уж наше советское юношество: ему всегда мало достигнутого, оно все время стремится вперед, к новым, более трудным делам. Сейчас, когда Евгений был признан на руднике одним из лучших экскаваторщиков, девять классов средней школы, оконченные им до войны, показались ему совсем недостаточным образованием. Он решил продолжить учебу и, посоветовавшись со своим учителем, сменщиком и другом Бояринцевым, отослал документы в Ленинградский горный техникум. Летом 1949 года товарищи по бригаде и Оля провожали его. Они желали ему успехов, просили писать из Ленинграда.