Твои верные друзья

— Вам непонятно? Именно на Кембле был построен весь его план. Собака знала его, стало быть, он безбоязненно мог проникнуть на любой объект, который она охраняла. Для этого он и продал ее нам. Для этого ему нужно было знать, где она будет использована (кстати, если бы не Валентин, то он никогда бы не узнал этого; но ведь всегда находятся простаки!). Для этого, наконец, он лишил ее родословной, так как при экстерьере Кембля и наличии родословной мы его могли использовать как производителя; а без нее оставалось только одно — поставить на пост. Теперь вам ясно?

Да, теперь мне было все ясно.

— А если бы он не обронил зажигалку? — спохватился вдруг Валентин.

— Я уверен, что Кембль все равно привел бы нас к нему. Зажигалка только ускорила дело.

— Вот вам и подтверждение вашей теории о взаимосвязи между хозяином и собакой, — напомнил я. — Двойственность характера Кембля и прочие его странности… Правда, вы говорили, что у темных дельцов не бывает хороших собак.

Сергей Александрович пристально посмотрел на меня.

— Мы должны сделать из этой истории более серьезные выводы. Урок поучительный. Нельзя забывать о капиталистическом окружении и действовать ротозейски, без разбора, радуясь приходу каждого нового человека с собакой.

— Кажется, вы говорили это уже однажды Валентину…

— Да, но только теперь я как-то по-настоящему прочувствовал это. Борьба за мир, против поджигателей войны проходит везде — и в этих стенах. Мы должны помнить всегда о коварных приемах врага. В древнем Риме храм бога Януса был открыт только в военное время, в мирное время двери его закрывались. У джентльменов с Уолл-стрита он открыт теперь круглый год!.. Необходимо более строго относиться к приему новых членов, видеть большое даже в мелочах… Помните, как у Фучика: «Люди, будьте бдительны!».

Дочь Мирты

1

Дизель-электроход «Россия» возвращался из очередного рейса в Одессу. Ослепительно белый от верхушек мачт до ватерлинии, щедро заливаемый лучами полуденного солнца, красавец-корабль — флагман советского торгового флота на Черном море, плыл по бирюзовой глади, отражаясь в ее зеркальной поверхности, легко и свободно рассекая острой грудью воду.

Море нежилось под горячим южным солнцем. Еще вчера оно было неспокойно; громадные волны, как движущиеся горы, накатывали одна на другую, качали корабль, разбиваясь в пену о его высокие борта, захлестывали брызгами стекла иллюминаторов: он то взбирался на высокий водяной холм, переливавшийся под ним, то вдруг словно проваливался между двух зыбких свинцово-серых стен; чайки кружились и кричали, и резкие голоса их смешивались с шумом разбушевавшейся стихии. А сегодня с утра все стихло, и — будто и не было вчерашнего волнения — море заштилело, лениво плескалось за кормой.

Стаи дельфинов играли на просторе. Их черные, лоснящиеся, заостренные к хвосту тела, будто вытолкнутые из глубины какой-то неведомой силой, внезапно взлетали над гладью вод, делали в воздухе изящный пируэт и мгновенно погружались, исчезая. В отдалении медленно проплывали берега. Легкий бриз освежал лица пассажиров. Впереди, прямо по курсу, уже маячили в легкой дымке белые строения Одессы.

Был последний день апреля. Я сидел на верхней палубе и любовался раскрывающейся панорамой, не в силах оторвать взора от этого яркого синего неба, синей воды, сливавшихся на горизонте, вдыхая полной грудью насыщенный запахами моря свежий воздух, когда с носа судна донесся выкрик вахтенного матроса:

— Человек за бортом!

Тот, кто бывал на море, знает, какое впечатление производят эти три слова. Человек за бортом — что это: последствия ли кораблекрушения, один из немногих, спасшихся от гибели? Жертва ли собственной неосторожности, купальщик, самонадеянно заплывший далеко и унесенный волнами в открытое море? А может быть, такой же, как вы и я, пассажир, упавший в бурную ночь за борт и оставшийся незамеченным?.. Можно предполагать все.

Именно такие предположения высказывали пассажиры, столпившись на борту и стараясь разглядеть едва заметную точку, черневшую в море. «Россия» замедлила ход, перестав вздрагивать в ритм ударов ее железного сердца; стали спускать шлюпку.

К общему удивлению, шлюпка, не проплыв и половины расстояния, сделала плавный разворот и повернула назад, а черная точка на воде стала быстро удаляться, направляясь в сторону берега.

Вскоре всех облетело известие:

— Это не человек, а собака!

Собака — в открытом море?! Откуда она взялась там? И потом — коль скоро уж спустили шлюпку, то почему бы не спасти и собаку?

— А она не хочет! — объявил один из матросов, из числа плававших на шлюпке.

— Как не хочет? — поинтересовался я.

— А так. Мы к ней, а она от нас! Поплыла к берегу.

— Что же она делает в воде?

— А кто ее знает… Купается!

Хорошенькое «купается», — это в нескольких-то километрах от берега! Для меня это было что-то новое.