Твой выход, детка! (СИ)

— Мама сказала, что ты бегаешь по пляжу, вот я и пошла на розыски, — весело сказала она, — меня зовут Лиля. Дурацкое имя — знаю, но я смирилась.

— Ты дочь Валентины Ивановны? — пытаюсь прояснить ситуацию.

— Ну. С моим братцем ты уже познакомилась, теперь вот я — , опять засмеявшись, она наклонилась и потрепала за ухо Норда. — Это он к тебе прибился? Мама рассказывала. Как назвала?

— Норд.

— Достойно, — одобрительно кивнула она.

Она шагала рядом со мной по направлению к дому.

Я открыла перед ней дверь, она скинула куртку и кроссовки, и тут же развалилась на диване.

— Хочешь чаю, кофе?

— А чего покрепче «за знакомство» у тебя нет?

— Нет. С этим я покончила.

— Ну, тогда — кофе.

— Только тебе придется немного подождать — мне надо принять душ после пробежки.

— Конечно, иди. Я сама все сделаю, — легко вскочив, она направилась на кухню, — где у тебя здесь что?

Через несколько минут я вышла из ванной и опешила. На столе стояла большая тарелка с горой пирожков.

— Мы вчера с мамой пекли, — перехватив мой удивленный взгляд, пояснила Лиля. — Я глянула, у тебя шаром покати, вот я и сгоняла домой.

Мы сидели, болтали, пили обжигающий крепкий кофе с маленькими вкусными пирожками, которые таяли во рту, и у меня было чувство, что мы знаем друг друга сто лет и что я, наконец-то дома.

— Мама сказала, что ты дом купила и хочешь остаться навсегда, — удивленно спросила она. — Я понимаю, тут красиво и все такое… Но ведь скука смертная. Чем ты здесь будешь заниматься? Сейчас же ты не работаешь?

— Сейчас нет.

— А живешь на что? Поди папик какой-нибудь содержит?

— Никто меня не содержит, пока живу на свои сбережения. С работой потом что-нибудь решу. А ты здесь надолго?

— Нет. Несколько дней от отпуска осталось, вот и решила заскочить к родителям. Ты знаешь, кстати, что живешь в нашем доме? Ну, в нашем, с Вадимом?

Ничего не понимая, я смотрела на нее.

— Да, это был дом наших настоящих родителей. Мы здесь с Вадимом родились и жили до… Ну, пока мама не … умерла. Во-от, а когда Валентина с Егорычем нас забрали к себе и усыновили … или удочерили. Короче, и то, и другое. Дом этот оформили на себя, а для нас соседний купили.

— А почему они этот вам не оставили, а продали его? Зачем такие сложности? — я совсем обалдела от услышанного.

— Да, просто нам тяжело было здесь находиться. Воспоминания разные. Вадим с тех пор сюда и не заходил. Это я ничего не помню, маленькая была, да и переделали здесь все. Поэтому мне все равно. Ладно, потом как-нибудь расскажу, если захочешь — на ходу продолжая говорить, она пошла к выходу, — спасибо за кофе, я завтра еще заскочу.

Я стояла, как пришибленная. У моего дома была история! И, похоже, как и моя, очень трагичная!

Завтра Лиля пришла, как и обещала. Потом послезавтра. Она настойчиво оккупировала мое личное пространство. Удивительно, но меня это ни как не напрягало. Мне было интересно с ней. Она меня развлекала и веселила. Вся эта бесшабашная веселая легкость, с которой она относилась к жизни, импонировала мне. Лилька потчевала меня цветистыми рассказами о своих запутанных любовных историях. Она ничего не боялась и была абсолютно уверенна в себе. В этом она напоминала Ромку.

Как-то вечером, после плотного ужина, мы сидели на диване, подогнув под себя ноги. Случайно речь зашла о ее брате.

— А он всегда был таким? — неожиданно для самой себя спросила я.

— Каким — «таким»? — переспросила она.

— Таким грубым дикарем…

— А, ты об этом. Дело в том, что наша мама, наша биологическая мама, умерла, когда мне было три года, а Вадиму — десять. Они ругались с отцом, он ударил ее, она упала, и как-то не удачно. И умерла. Конечно, он был пьяным и, конечно, он не хотел ее убивать. Но, его посадили. А нас с Вадимом отправили в детский дом. И два года мы там были. Потом за нами приехали Валентина Ивановна и Алексей Егорович и забрали нас. Для меня они: мама с папой. Это чудесные люди. Мы выросли в любви и заботе. Я их считала своими родителями, но Вадим был уже достаточно взрослым и помнил нашу маму, поэтому у него не получилось принять новых родителей. И он так и не простил отца. Замкнулся в себе, отгородился от всего мира. Для него наши приемные родители так остались дядя Леша и тетя Валя. Он после школы уехал в город, поступил в институт. А когда его закончил и начал работать, то сразу забрал меня к себе. Мне тогда только четырнадцать исполнилось. Родители пытались возразить, но его не переубедишь.

- Как же он справлялся?

— Не знаю. Но нам было хорошо жить вместе.

— А друзья? У него есть друзья?

— Он сторонится людей, потому что уверен, что его предадут или бросят. Единственный друг — это я. Он всегда защищал меня и даже дрался несколько раз с парнями, которые были слишком наглыми, как считал он.

— Так он еще и агрессивный?

— Скорее нет, дерется, только если его достанут, — словом из тех, кого нужно очень постараться довести до предела.

Она расхохоталась:

— Да ты не бойся его. На женщину он никогда не поднимет руку. Он вообще, очень добрый и нежный. И, кстати, он классный фотограф. Его даже в Финляндию работать приглашали в один журнал.