Твой XVIII век. Твой XIX век. Грань веков

Невозможно было все предусмотреть, но как ловко роковой отряд пользуется системой павловских регламентаций; если пожар – император должен его смотреть; если 6 утра – обязательный доклад дежурного. Разумеется, не исключалась «осечка», и тогда будут взломаны некрепкие запоры: главная охрана дворца была ведь с внешней стороны…

Однако обошлось. Два камер-гусара открывают дверь в тамбур.

Крики, минутное сопротивление…

Кто же на этот раз пускает в ход оружие? По Беннигсену – «один из сопровождавших меня». Коцебу уточняет – Яшвиль. «Возможно, выстрелили, но пистолет дал осечку, и тогда берутся за сабли», – записывает Евгений Вюртембергский.

Гайдук (или камер-гусар) Кириллов получает удар саблей по голове и падает, обливаясь кровью (он, впрочем, останется в живых, а императрица Мария Федоровна возьмет его в камердинеры). Другой гайдук с криком убегает…

Без шума так и не обошлось. Царь просыпается, дверь в его спальню заперта – но разве это серьезно?

Минуту или другую мощные гвардейские плечи упираются в легкую перегородку.

Тут Беннигсен-мемуарист и Беннигсен-рассказчик стараются умолчать о важной подробности, но рассказчик проговаривается Адаму Чарторыйскому: «…когда во дворце раздались крики, поднятые камер-лакеями Павла, шедший во главе отряда Зубов растерялся и уже хотел скрыться, увлекая за собой других; но в это время к нему подошел генерал Беннигсен и, схватив его за руку, сказал: „Как? Вы сами привели нас сюда и теперь хотите отступать? Это невозможно, мы слишком далеко зашли, чтобы слушаться ваших советов, которые нас ведут к гибели. Жребий брошен, надо действовать. Вперед!“ – слова эти я слышал впоследствии от самого Беннигсена» (Чарторыйский, I, 215). Два других очевидца запомнят и передадут Воейкову фразу Беннигсена, сказанную в эти секунды: «Полумеры ничего не стоят».

У царя же сейчас как будто последний шанс: он дергает за звонок; по одной из версий – даже зовет Палена (Choiseul-Gouffier, 30).

«Павел вскочил с постели, – продолжает свой рассказ Беннигсен, – и если бы сохранил присутствие духа, то легко мог бы бежать; правда, он не мог этого сделать через комнаты императрицы… но он мог спуститься к Гагарину и бежать оттуда. Но, по-видимому, он был слишком перепуган, чтобы соображать, и забился в один из углов маленьких ширм, загораживавших простую, без полога, кровать, на которой он спал» (Ланжерон, 143).

Потаенная лестница к Гагариным была, однако, хорошо известна Палену, и он, надо думать, предусмотрел этот случай.

Следующая сцена зыбка и неопределенна, за исключением ее результата. Попытаемся как бы разложить ее на основные элементы, эпизоды и вообразить рассказчиков рядом, припоминающих факт за фактом те события, очевидцами или современниками которых они были.

1) Саблуков, Ланжерон (за Беннигсеном): Павла не было, его ищут у кровати, перед ширмой, за ширмой.

Беннигсен: «Я не искал…»

2) Беннигсен – Фоку: «Я поспешил вместе с князем Зубовым в спальню, где мы действительно застали императора уже разбуженным этим криком и стоящим возле кровати перед ширмами».

Ланжерону: «Мы входим. Платон Зубов бежит к постели, не находит никого и восклицает по-французски: „Он убежал!“ Я следовал за Зубовым и увидел, где скрывается император».

Как видим, ганноверец старается не подчеркивать своей роли: «мы застали», «вместе с Зубовым»… Однако несколько человек свидетельствуют, что именно на Беннигсене все держалось: «Беннигсен с сатанинским хладнокровием подошел к постели, пощупал ее рукою и сказал: гнездо теплое, птица недалеко» (ИС, II, 126 – рассказ Воейкова).

3) Чарторыйский (за Беннигсеном): «Павла выводят из прикрытия, и генерал Беннигсен, в шляпе и с обнаженной шпагой в руке, говорит императору: „Государь, вы мой пленник, и вашему царствованию наступил конец; откажитесь от престола и подпишите немедленно акт отречения в пользу великого князя Александра“» (Чарторыйский, 227).

4) Анонимный автор «Дневника современника»: «Павел не отвечал ничего; при свете лампады можно было видеть все замешательство и ужас, которые выражались на его лице. Беннигсен, не теряя времени, сделал верный осмотр в его комнатах. <…> Тут хранились войсковые знамена, также и великое множество шпаг, принадлежавших арестованным офицерам» (ИС, I, 54).

5) Здесь следует почти полное совпадение во всех рассказах. Платон Зубов вышел из комнаты, часть офицеров отстала, другие, испугавшись отдаленных криков во дворце, выскочили, и какое-то время Беннигсен находился с Павлом один на один.

Фоку Беннигсен сообщает кратко: «Я с минуту оставался с глазу на глаз с императором, который только глядел на меня, не говоря ни слова. Мало-помалу стали входить офицеры из тех, что следовали за нами».

Ланжерону: «Я остался один с императором, но я удержал его, импонируя ему своим видом и шпагой».