Твоя безумная Кэтрин

К нам, оборвав свою тираду на полуслове, обернулся Назар. Его глаза снова вспыхнули потусторонним звериным огнем. Он понял, что я собираюсь сделать, не мог не понять. Я потянула за деревянный амулет, цепочка, на которой он висел, врезалась в шею.

– Помогите мне, – едва слышно прошептала я. – Помогите.

Если бы кто-то спросил меня, что такое время, я бы не задумываясь ответила, что время – это нить. Знаю, звучит банально, на эту тему бытует множество околонаучных теорий, сказок, легенд и поверий. Например, про то, как три богини на досуге, видимо, от нечего делать, прядут, тянут и обрезают эту самую нить. В богинь я не верила, а вот в нить…

Я потянула за нее, за невидимую нить и стала сматывать в кубок, как самую обычную пряжу. У девушки не было тридцати минут, у нее и пяти не было. Я подхватила время и свернула его. Скрутила эти полчаса в три секунды.

Ветер стих, лист, упавший с ветки, замер над нашими головами, так и не достигнув земли. Я больше не слышала, о чем говорят охранники, их голоса слились в один сплошной гул. Назар продолжал смотреть, и его глаза разгорались все ярче и ярче. А я продолжала крепко держать нить времени, не давая размотаться, пока не услышала сирену «скорой помощи», пока тяжелые шаги не зазвучали за спиной, а визгливый женский голос не потребовал расступиться. И только тогда я позволила времени выскользнуть из рук. Девушка на земле моргнула.

– Да отойдите же! – Кто-то больно ударил по плечу, и я поднялась, выпуская руку Кэтрин.

Молодая женщина с чемоданчиком заняла мое место и крикнула:

– Носилки! И свяжитесь с первой «травмой» и полицией. У нас тут множественные ножевые. – Она стала быстро набирать жидкость в шприц.

Больше я ничем помочь не могла, а потому зашагала по тропинке к главному корпусу, засунув руки в карманы, в основном для того, чтобы они не дрожали. Вот и все. Я перешагнула черту, которую когда-то сама для себя провела. И теперь это начнется по-настоящему.

Краем глаза я уловила какое-то движение. Развернулась, на миг мне показалось, что там, на границе света и тьмы, кто-то стоял, кто-то светлый и прозрачный… Ага, простыня! Или призрак! Или призрак в простыне.

– Нет-нет-нет. – Я замотала головой.

На парковке продолжал мигать синим проблесковым маячком автомобиль «скорой». А я поняла, что стою посреди аллеи и разговариваю сама с собой.

– Нет, – на всякий случай повторила я. – Этого не будет! – И почти побежала к гостинице.

Ах, если бы от моего отрицания что-то зависело! Я знала, что оно будет, отрицай не отрицай, бесполезно. Это можно сравнить с вывихом. Надела туфли на каблуке, не удержала равновесия, упала, схватилась за лодыжку. Растянутые связки, конечно, заживут, и все будет в порядке. До следующих туфель на шпильке и брусчатки. Только второй раз вывихнуть ногу будет еще легче. Эта лодыжка станет вашим слабым местом. Слабое место – это слабое место. Сегодня я схватилась за нить времени, в очередной раз вывихнув «лодыжку». Жаль, что не голову. Нет, я не волшебница. Я всего лишь наркоманка, которая всеми силами старается забыть, что умеет чуть больше, чем обычные люди. Или вообразила, что умеет.

Я зашла вестибюль и стала торопливо подниматься по лестнице. Слуха коснулся далекий голос, он пел песню на незнакомом языке. Я зажала уши руками и пробормотала:

– Не сейчас.

Вбежала в номер, закрыла дверь и, прижавшись к ней спиной, съехала на пол. Пение отдалилась, но не затихло совсем. Я знала, откуда оно доносится, и знала почему. А еще я знала, как это можно если не прекратить, то хотя бы сделать неважным. Сделать так, чтобы мир снова стал правильным. В этом мире никто не сматывает нити времени, никто не слышит голоса мертвых.

Я знала, что хочу сделать. Хочу вызвать такси и добраться до города. Думаю, торговцы стоят на тех же точках, что и несколько лет назад. Я знала всех дилеров в лицо, да и не только в лицо. Ахмед с удовольствием продаст лекарство от всех душевных болезней, тем более, когда узнает, что денег у меня много. Михаил никогда не жадничал и всегда переводил мне долю прибыли, а вот трат особых за последнее время у нас не было.

– Господи, – пробормотала я и стукнулась затылком о дверь с такой силой, что в глазах потемнело. Не скажу, что стало легче, и не скажу, что желание вмазаться отпустило, но следующие несколько минут я была озабочена поиском чего-то холодного, чтобы приложить к голове.

Вряд ли бы все это кончилось хорошо. Думаю, предсказание Михаила сбылось бы в полной мере. Но тут приехала полиция. А потом кто-то еще сомневается, что они помогают в трудную минуту.

Я наблюдала за их приездом из окна, как еще несколько дней назад наблюдала за приездом Назара. «Скорая» уехала. Людей голубых костюмах сменили люди в голубых рубашках.

А потом… Потом они арестовали Назара. Я как раз выскочила из гостиницы, когда на Столетова надевали наручники. Персонал и немногочисленные постояльцы толпились тут же, тихо перешептываясь.

– Послушайте, офицер. – Я подошла к полицейскому, который распахнул перед Назаром дверь уазика. – Он ничего не сделал.