Твоя кровь, мои кости

Джеймс заключил ее в объятия, встретившись взглядом с Питером поверх ее головы. В глубине его взгляда не было ничего жесткого или холодного. Ничего сверхъестественного. Ничего странного. Только теплый, светло-коричневый, пепельный от звездного света, будто он только что очнулся ото сна.

— Питер?

При звуке своего имени у Питера сжалось сердце. Он попытался подняться на ноги, но потерпел неудачу и тяжело рухнул на колени. Перед его глазами поплыли чернильные пятна, и он схватился за раны на боку, чувствуя, как сквозь пальцы просачиваются красные струйки.

— Господи, — сказал Джеймс, отпуская Уайатт. — Питер.

«Ерунда», подумал он, хотя собирался сказать это вслух. Он хотел сказать им, что знает, каково это — умирать, но это было не так. По крайней мере, пока. Но он не мог произнести ни слова. Уайатт опустилась перед ним на пол, ее платье промокло насквозь, глаза были большими, круглыми и испуганными.

— Питер. — Она обхватила его лицо руками. — Посмотри на меня. Посмотри.

Он посмотрел. Ее губы были, как обычно, ярко-красного цвета, с размазанной помадой.

— Ты молодец, — сказал он. — Очень оригинально.

Ее улыбка сменилась сомнением.

— Я импровизировала.

Джеймс подошел к ней сзади, тяжело дыша, словно забыл, каково это — набирать полные легкие воздуха. Его губы были красными, как румяна, щеки раскраснелись, и Питер не мог собраться с силами, чтобы почувствовать что-либо, кроме облегчения. Вот Уайатт, а вот Джеймс, они оба полны красок. Яркие, как фотография.

Они всегда были втроем.

Он примет все, что будет дальше.

— Эй. — Уайатт встряхнула его, и он открыл глаза, глядя на нее снизу вверх. Он даже не заметил, что закрыл их. — Ты можешь идти?

— Конечно, — сказал он, хотя так и остался сидеть неподвижно, воздух со свистом вырывался из его рта. Она покачнулась на пятках, хмуро глядя на него.

— Почему он не встает?

— Уайатт, — позвал Питер, но она, казалось, его не слышала.

— Это не должно было причинить ему вреда, — в ее голосе послышалось беспокойство. — Он должен быть бессмертным.

— Уайатт, — попытался он снова, немного громче, чем раньше.

— Ему все еще нужно поправиться, — сказал Джеймс, проводя рукой по мокрым волосам. — Я уверен, что на это потребуется время.

— Уверен? — выплюнула Уайатт, чувствуя, как нервы превращают ее в нечто раздражительное.

— Ну, да, — насмешливо сказал Джеймс. — Я не врач.

— Уайатт! — рявкнул Питер, прорезав голосом тишину оранжереи. — Посмотри на меня.

Она посмотрела. Уайатт выглядела прелестно в лунном свете, все на ней было красного цвета. Будто искупалась в сукровице. Крещенная кровью. Он был таким идиотом. Ему никогда не нужно было возвращаться домой. Дом был прямо перед ним. «Тысяча маленьких жизней», зверь насмехался над ним, «а ты даже не понял значения этого слова».

Он всегда усваивал свои уроки с опозданием на мгновение.

— Это еще не конец, — сказал он. — Мы выиграли немного времени, но небеса все еще должны быть закрыты. Это значит, что тебе придется сломать кулон.

На переносице у нее появилась морщинка.

— Не знаю, нравится ли мне этот план.

— Не имеет значения, нравится он тебе или нет. Это должно быть сделано.

— Что, если это не разорвет связь между зверем и Джеймсом? Что, если это уничтожит их обоих? Я имею в виду, мы даже не знаем наверняка, к чему приведет уничтожение ожерелья.

Но Питер знал. Он прекрасно знал. И ничего не оставалось, как ждать, когда настанет час расплаты.

— У нас нет другого выбора. Ты помнишь, что говорила твоя тетя — открытую пасть нужно кормить, иначе она проглотит все целиком. Мы не отправили зверя обратно в ад, мы заперли его в клетке. Задание не выполнено.

— Я не могу так рисковать, — сказала она, понизив голос до шепота. — Мы только что вернули его.

Слеза скатилась по ее лицу. Он протянул руку и поймал ее, прежде чем она успела упасть.

— Мы приехали в Уиллоу-Хит, чтобы похоронить его, — напомнил он ей так мягко, как только мог. — Ты это знала. Это была твоя идея.

— Но если есть какой-то способ…

— Нет. — Он оборвал ее, прежде чем она смогла обрести ложную надежду и уцепиться за нее.

— Смерть есть смерть. Ты не можешь обманывать ее вечно.

— Ты это делал, — отрезала она.

— Нет, — не согласился он, — я этого не делал. Я был привязан, одна полужизнь сменяла другую. Я умер триста лет назад с топором в животе. Остальное было прожито урывками.

В ее глазах блестели непролитые слезы.

— Как ты можешь так говорить?

— Потому что это правда. — Он сморгнул видение стража смерти и протянул руку, чтобы дотронуться окровавленным пальцем до полумесяца на ее шее. — Это прощание, Уайатт. А не воссоединение.

Они оба уставились на объект своих разногласий. Джеймс Кэмпбелл, третий член их странного летнего триумвирата — мальчик-нежить, живущий в одолженном времени. Он стоял в нескольких футах от них, медленно разминая и затем сжимая пальцы.

— Что, черт возьми, ты мне дала?

— Я не знаю, — призналась Уайатт, шмыгая носом. — Какой-то эликсир. Это не продлится вечно.

— О, — Джеймс задвигал челюстью, когда сглотнул. — Сколько у меня времени?