Твоя кровь в моих венах (СИ)

— Аттила, ты можешь девчонку водить за нос, но не меня. Можете завтра прийти вместе. Если, конечно, Элери снова не заревнует, — он засмеялся своей шутке и отключился.

— Мое прозвище не склоняется, — сердито сказала Есения.

Глава 6

Провожали их с Джойсом до Центра подготовки полета всем отрядом. Шли рядом, говорили какие-то слова напутствия, предлагали помощь, обещали поддержку, просили «показать этому Бледе». Есения впервые почувствовала себя членом коллектива, потому что сейчас ее не оттесняли в сторону, не игнорировали, не говорили гадости и не кривились при ее виде. Ее включили в общий круг, обступив ее и Джойса со всех сторон, с ней считались. Теперь она была не «член отряда с самым низким статусом», теперь она была «половиной группы», которой придется «держать удар» в стане врага и отстаивать честь отряда.

Ей бы радоваться и гордиться, что ее признали за свою, но мысли и чувства Есении находились в полном смятении. Когда Джойс вчера разговаривал с Бледой по планшету, ей показался странным их разговор. Все выглядело так, будто Бледа действительно не знал, что Джойс находится у Есении, и вел себя так, словно не он подсадил ей подслушивающее устройство. Конечно, он мог играть роль, девушка отдавала себе в этом отчет. Но вот эти его слова, сказанные Джойсу: «Ты можешь девчонку водить за нос, но не меня», — посеяли сомнения в ее душе. Почему она решила, что она ошиблась в Бледе? Корила себя за то, что поверила ему, его рассказу, его горю. А что, если она ошиблась в Джойсе? Что если они вместе с Умником разыграли этот спектакль, и Джойс, пока водил руками, сам посадил ей жучок? Да, он не прикасался к ней, но потом, когда подвел к зеркалу, довольно ощутимо нажал на родинку, показывая, куда смотреть. Он мог сам ее прослушивать, а сделать вид, что это делает Бледа. Или же это вообще не был жучок, а просто нашлепка, и сделано это было лишь для того, чтобы заставить ее засомневаться в Бледе. Может быть, Джойса испугала та возникшая близость между нею и командиром вражеского отряда. Может быть, Джойс хотел добиться, чтобы Есения не верила ни единому слову Бледы, в том числе и его рассказу о брате. Может быть, в этом рассказе все же было что-то, чего Джойс опасался? Что-то, чего она не заметила?

Да и рассказ самого Аттилы вызывал массу вопросов. Как Ник мог не успеть дойти каких-то несколько шагов до люка отсека и потерять сознание? Допустим, это, в принципе возможно, если он заделывал пробоину, уже находясь в полуобморочном состоянии, и тут же рухнул, как только довел дело до конца. Но если Ник наложил заплатку, то герметизация была восстановлена, и в отсек должен был автоматически начать нагнетаться воздух. Почему Ник все же умер? Прошло более полутора минут, в течение которых еще можно спасти человека, пострадавшего от декомпрессии? Ладно, допустим. Возможно, нужное давление восстанавливалось дольше. Но вот эта фраза Джойса: «Почему он не вышел из отсека раньше, как только почувствовал первые признаки декомпрессии?» вызывала у Есении недоумение пополам с тревогой. Если пробоина было небольшой, а утечка воздуха медленной, отсек вообще можно было бы не закрывать. И тогда такая ситуация с потерей сознания и смертью от декомпрессии вообще бы не случилась. Если же утечка была достаточно большой и грозила понижением давления во всем корабле, тогда отсек бы закрыли. Но в этом случае было бы верхом глупости идти в такой отсек без скафандра, так как в маленьком объеме давление падало бы быстрее. Но допустим, Ник уже плохо соображал и все же сделал такую глупость, зашел в отсек без скафандра и задраил за собой люк. Тогда в этом случае он не мог бы выйти ни при первых, ни при последних признаках декомпрессии, так как люк после закрытия не открывался бы до тех пор, пока давление не восстановится.

Есения чувствовала себя балансирующей на натянутом канате, с которого нельзя шагнуть ни в одну сторону. Нельзя было понять, кому из парней можно было доверять, а потому следовал единственный вывод: доверять нельзя никому.

У входа в Центр однокурсники разошлись и оставили их одних.

— Идем? — спросил у Есении Джойс, как будто давал ей последний шанс отказаться.

Но пути назад уже не было.

— Идем.

Они прошли по указателям в крыло, которое было отведено под команду Бледы.

— «Дракон», — прочитала Есения. — Так будет называться его… наш корабль?

Джойс кивнул. Он был молчалив, и что служило тому причиной: нежелание говорить при подслушивающем устройстве или же нервное напряжение перед полетом с командиром, которого он, мягко говоря, недолюбливал, было непонятно.

Они зашли в огромный зал, где человек десять, с максимально обнаженными (насколько позволяли приличия) телами занимались на предполетных тренажерах.

Есения и Джойс остановились недалеко от входа и пытались взглядом отыскать Бледу.

В это время центрифуга, вращающаяся с бешеной скоростью, начала останавливаться.

— Двенадцать единиц, не меньше, — словно разговаривая сам с собой сказал Джойс.