Твоя любовь сильнее смерти

Спорить насчет давности никто не стал, и рассказчица продолжала:

– Меня мой муж украл. Посадил на коня впереди себя и вечером увез в соседнюю деревню в свой дом… А потому что мама у меня была строгая, не разрешала выходить за Алешу. Уперлась, и никак не упросить ее было.

– Я извиняюсь, а ты, наверное, уже ребятеночка ждала? – утвердительно спросила Наталья Федоровна.

– Нет! Я девушкой вышла за Алешу, – с робким достоинством возразила Ксения. На минуту задумалась, затем продолжила:

– Мне очень надо было выйти за него замуж!

Она судорожно придумывала, как обойти в рассказе факт, что ее муж служил у немцев. Решила сократить свою историю и заострить внимание на смешном случае:

– Очень понравился жених моему брату Коле. Ему тогда было, дай Бог памяти, лет двенадцать. На то время мой Алеша ездил на коне, машин-то тогда не было. Звали коня – Кочубей. А у брата моего была мечта – прокатиться на Кочубее. Конь действительно был необычный. Все люди, даже в соседних селах, знали Кочубея и гадали, откуда взялся такой красавец. Старые бабки шептались, будто Алексей заложил душу дьяволу за своего коня. Глупость, конечно, это, но то, что Кочубей не раз спасал жизнь своему хозяину – правда…

Валентина Петровна, считавшая себя автором посиделок, заметила:

– Интересно ты, Ксеня, рассказываешь, но давай смешное. Таков был уговор, а то наша Верка уже начала похрапывать.

Вера, любившая рассказывать про своих гусей, вздрогнула, протерла глаза, оправдываясь:

– Нет, нет! Я не сплю! Это я от света глаза закрываю, чтобы не резало. Я все слышу!

Ксения во время паузы продумала, что можно рассказать, и продолжила:

– Ну, значит, привез меня мой Алеша в свой дом. Жил он с матерью и старшей сестрой Павлинкой, отца не было – умер давно. Меня представил честь по чести, мол, моя жена, не обижайте. Свадьба будет позже… Свекровь поняла, что что-то не то, стала выпытывать. Когда узнала правду, отправила Алешу сразу же к моей маме просить прощения. Но меня не обижали, нет. На второй день Алексей поехал в наше село, по-тихому встретился с Колькой. Брат у меня смышленый мальчишка был. Он-то и посоветовал Алеше преподнести в подарок будущей теще… селедку:

– Ты только, дядь Леша, ищи селедку потолще. Спинка у рыбины чтобы была широкая. Мама ее ну очень любит! Тогда настроение у нее хорошее, и она со всем соглашается…

Мама моя, царство ей небесное, больше всего любила селедку. Но где ее в то время было взять? Алеша достал. Снарядила нас свекровь. В кошелку положила подарки: хлеб-соль и главное – селедку. И вот вечерком, оседлал Алеша Кочубея, меня посадил впереди себя, и поскакали мы в Зорянское. Колька уже ждал во дворе, ему главное было поухаживать за Кочубеем.

Мы с Алешей зашли в дом. Я сразу же на колени встала перед мамой, а муж сначала развернул подарки так, чтобы на виду была селедка…

Простила нас, конечно, мама и благословила. Она же принимала все по-настоящему. После сказала Алеше:

– Да отдала бы я Ксюшку уже и без селедки. Ты же целую неделю с ней как с женой жил. Куда же мне ее теперь пристроить? Бери! Но за селедку спасибо, ублажил!..

После паузы рассказчица добавила: "Мудрая была у меня мама!"

– Ксюша, а свадьба все-таки была? – заинтересованно спросила Кизлякова. – А то ведь я знаю, как раньше было строго! Раз уже была с мужчиной, так и никакой тебе свадьбы! Так, вечеринка только для самых близких.

Уставшая от воспоминаний Ксения Ивановна, уже жалеющая, что начала рассказывать сокровенное, коротко закончила:

– Да. Именно так и было. Вечеринка.

Все замолчали, чувствуя недосказанность. Рассказчица отвернулась к стенке, намереваясь отдыхать. Кизлякова скорбно высморкалась в громадный носовой платок.

Подошел излюбленный Ксенией час, когда все засыпали. Она сама в последнее время мало спала, справедливо полагая, что на том свете скоро отоспится. И вот, когда в комнате воцарялась тишина, появлялось ощущение, что живет она одна, в своем доме. Прошлое приобретало реальность, и ее жизнь будто проживалась заново…

* * *

Ее Алешу все считали предателем. И она поначалу так думала. Как же – начальник полиции всего района, якшается постоянно с немецкими офицерами!

Особенно мать Ксении Александра в гневе выговаривала:

– Мои сыновья воюют против полицаев и предателей! Их, может, уже и в живых нет, не доведи Господи! – Александра широко крестилась на образ в углу. – А сестричка ляжет в постель под немецкого прихвостня!

* * *

Когда Алеша привез ее к себе в дом, свекровь, покорившись обстоятельствам, скомандовала Павлинке постелить молодым в большой пустовавшей спальне. У Ксюши от стыда горели не только щеки, но и глаза. Минутами она даже впадала в беспамятство, потому и не помнила, как оказалась в спальне. На кровати лежала толстая перина, и девушка сидела, утонув в ней, не доставая ногами пола.

Алексей, чтобы занять себя, чистил фитиль в зажженной на столе керосиновой лампе. Пытаясь придать обыденность ситуации, бодро говорил:

– Вот смеху было бы, узнай кто-нибудь, что мы с тобой не по-настоящему…