Твоя маленькая ложь (СИ)

— Хватит! — восклицает Анна, раздраженно вскидывая руки перед собой. — Мне надоело выслушивать изо дня в день одно и то же. Отбор заморожен до неопределенного срока, принц за эти дни нас даже не навестил. Тут ежу понятно, что мы никому не нужны и отбор продолжаться не будет. Не знаю, как вы, но лично я собираюсь добровольно уходить отсюда пока не поздно.

— Я думаю, принцу сейчас совсем не до нас, — предполагает Ника.

— Согласна, дома мне будет комфортнее, — соглашается Маргарет.

— Мне тоже кажется, что дома намного безопасней, чем здесь, — неуверенно произносит Лаура, заправляя каштановые непослушные кудри за ухо.

Несколько девушек неохотно кивают, молча соглашаясь с остальными участницами.

— Вы серьезно?! — недоумевает Ника. — Вы вот так просто сдаетесь?

— Знаешь, мне моя жизнь дороже, чем призрачные перспективы выйти замуж за принца, который сейчас плевать хотел на нас, — настойчиво говорит Абери, стреляя глазами в сторону Ники.

Девушки прекращают спор, как только в лиловой гостиной появляется наставница с прежним непроницаемым выражением лица. Она хмуро оглядывает всех участниц свойственным ей прищуренным взглядом, останавливаясь на одной из них.

— Грета Шульц, ты можешь прямо сейчас пойти собирать свои вещи, — спокойным тоном сообщает женщина. — Мы приняли решение, что ты проведешь некоторое время в больнице до определенного момента. Остальные девушки могут не беспокоиться, пособия будут выплачиваться всем в полном размере. Администрация заинтересована в сохранении отбора, но, если вы изъявите желание добровольно покинуть отбор, мы не будем стоять у вас на пути.

Некоторое время девушки удивленно переглядываются, мысленно обдумывая свои решения. Кто-то переобувается на ходу из-за полного пособия, но все же некоторые участницы, всерьез опасаясь за свою жизнь, настроены решительно. В этот день отбор без раздумий покидают Абери, Лаура, Маргарет и Анна.

Несколько часов после бала

Первое, что я ощущаю, когда прихожу в себя — невыносимая жажда. Горло пересохло настолько, что у меня с трудом получается сглотнуть слюну. Второе — я сижу на жестком полу в полусогнутом состоянии, боком опираясь об холодную стену, руки крепко связаны за спиной, а все тело отзывается тупой болью в мышцах при каждой попытке пошевелиться. От того, что голова долгое время беспомощно висела на груди, я с огромным трудом пытаюсь двигать шеей, а невыносимая боль в бицепсах от связанных рук тут же дает о себе знать.

Осторожно раскрываю слипшиеся веки, пару раз моргаю и не понимаю, где я нахожусь. Напротив меня находится небольшое окно, покрытое белой облупленной краской, которую нанесли на само стекло и деревянные ставни лет десять назад, но солнце не сдается и продолжает упорно светить сквозь небольшие просветы между краской, с непривычки заставляя щуриться. С улицы раздается уютное щебетание птиц вперемешку с незнакомыми мужскими голосами, спокойно обсуждающими какое-то событие.

Я сижу посреди комнаты на холодном деревянном полу, вокруг меня располагаются две односпальные кровати с небольшими прикроватными тумбочками, а слева краем глаза я улавливаю большой деревянный шкаф из темного дерева, который является ровесником моей мамы. В целом, интерьер этой комнаты сложно назвать современным, более того, все помещение выглядит таким, будто сюда уже несколько десятков лет не ступала нога человека.

Я опускаю голову вниз и наблюдаю на себе изумрудное бальное платье и от бала от него остается только одно название. Подол платья превратился в месиво из дыр, блестяшек и грязи, а шевеля ледяными ногами я осознаю, что сижу с голыми ступнями. Пытаясь прикоснуться к платью, я инстинктивно дергаю правую руку вперед, напрочь забывая, что руки привязаны к спине. По позвоночнику пробегают мурашки, когда я осознаю, что сзади меня находится чье-то тело, которое тотчас же стонет после одного моего резкого движения.

— Ммм, голова… — раздается позади меня хриплый женский голос.

Сзади начинаются какие-то шевеления и шуршание, более схожее с шуршанием подола платья. Девушка энергично дергает руками, в ответ заставляя одновременно шевелить и мои запястья, которые мигом натираются веревкой. Через несколько секунд мы обе осознаем, что наши руки связаны не только между собой, но и друг с другом.

— Какого черта?! — раздается знакомый возмущенный голос, в котором я узнаю Селену Расмуссен. — Где я? Что вообще происходит?

Мысленно я пытаюсь возродить образы событий, которые происходили со мной несколько часов назад, но после того, как я принимаю письмо Кристиана из рук герцогини — вокруг меня темнота.

— Не у тебя одной такой вопрос, — впервые произношу я хриплым голосом, тут же прочищая горло. — Мы с тобой сидим связанные не просто так.

— Хансен?! — недоуменно произносит Селена, пытаясь безуспешно развернуться всем корпусом в мою сторону, шурша своим платьем. — Какого?!… Почему у меня болит все тело?!

— Скорее всего мы были несколько часов в отключке, — предполагаю я, оглядывая комнату более осмысленным взглядом. — Ты что-нибудь помнишь?