Твоя Мари. Дневник, часть 2

Иногда я думаю, что в Тему его привела еще и какая-то внутренняя неуверенность – при его внешних данных и вполне неплохих мозгах он почему-то иной раз испытывал какое-то напряжение, словно ждал, что его отвергнут, оттолкнут, не оценят. Меня это забавляло.

Я же всегда была самоуверенной, цену себе знала, окружающие это чувствовали. И Денис – тоже. Мне кажется, он и повелся-то как раз на это, а шея моя и профиль шли как гарнир. И потом, я слишком долго держала его на расстоянии, его охватил азарт – как такое вообще может быть? Его, признанного красавчика и записного самца курса, держат на скамейке запасных… Это он так думал – сам как-то рассказывал, что долгое время подозревал, будто у меня есть кто-то, и я потому не соглашаюсь на какие-то отношения. Кстати, его здорово удивил тот факт, что я оказалась девственницей.

А у меня никого не было – с однокурсниками было неинтересно, со шпаной в не совсем благополучном дворе – тем более. У меня был свой мир, в котором на тот момент никому не было места.

К моему удивлению, именно Денис сумел найти ключ от двери, ведущей туда…»

Машка, Машка… Какая дверь, какой ключ… Я так ничего о тебе и не понял за столько лет. Ты ушла, оставив меня перед этой наглухо запертой дверью, о которую я столько раз разбивал в кровь лоб и кулаки. А ты…

Ты открылась только Олегу, и то не до конца, я в этом всегда был уверен. И никто, мне кажется, не мог сказать, что знал о Мари все, даже ее Лялька, с которой, как я подозревал, она была предельно откровенна.

С первого момента нашего знакомства мне показалось, что Мари не такая, как все, и это было правдой. Она была устроена совершенно иначе, нежели остальные девчонки, и это многих отпугивало – кто в молодом возрасте хочет мозговых сложностей, когда гормоны бушуют, а на уме только одно – как бы скорее в койку завалить. Но с Машкой так бы не прокатило, я это быстро понял. К тому же, я уже знал, что происходит между двумя людьми в постели, опыт имелся, благодаря, конечно, другу Олегу. Поэтому я мог позволить себе ухлестывать за девчонкой, которая меня в постель не приглашала и, кажется, не собиралась. Мне было интересно разгадать, что же кроется за высоким лбом под прямой челкой, какие мысли бродят в голове.

Мне действительно было с ней интересно – Мари много знала, интересовалась порой чисто мужскими вещами вроде огнестрельного и холодного оружия, разбиралась в военной технике – и в то же время могла часами читать наизусть стихи. Вот такие разные вещи спокойно соседствовали в ее голове, всякий раз удивляя меня.

Парни из группы частенько подкалывали, когда видели рядом с Мари – мол, что ты в ней нашел, она же вокруг никого не видит, слишком много о себе понимает. А мне в ней именно это и нравилось – что не разменивается, не обращает внимания, не строит глазки, не заигрывает ни с кем. Ей действительно было абсолютно все равно, что о ней думают остальные. «Я в строю не марширую» – это было ее любимое выражение в то время.

А меня раздражали то и дело возникавшие возле нее парни, какими они бы ни были – я-то уже считал Машку своей и никак не был согласен с кем-то ее делить. Я даже решился пересечь ту невидимую черту, что отделяла меня от нее и останавливала все попытки перейти к более решительным действиям.

Как-то в субботу, после окончания лекций, я перехватил Машку в холле морфологического корпуса:

– Ты вечером что делаешь?

– Собирались с девчонками в Комбашку на дискотеку.

«Комбашкой» называли дворец культуры комбайностроительного завода, там по выходным проводились дискотеки, и я знал, что Машка с подружками туда иногда захаживает, даже видел ее там пару раз.

– Да? Класс, мы тоже собирались, – это, конечно, было вранье, но зато его легко было трансформировать в правду, собрав свою компанию с района.

Машка пожала плечами, никак не оценив полученную информацию.

– Так что – может, вместе поедем? – не отставал я.

– Как хочешь.

– Тогда я за тобой заскочу часиков в девять, идет?