Твоя на одну ночь

Но я смотрела только на мадемуазель Бонье, и когда та кивнула мне, безуспешно пытаясь сдержать слёзы, я положила на столик несколько серебряных монет.

– Надеюсь, это компенсирует вам причиненные нами неудобства. Уверена, что столь милосердная дама, как вы, легко сумеет найти себе другую компаньонку.

Через час, после легкого обеда в гостинице, мы с Мелани уже сидели в карете. За это время девушка не произнесла и нескольких слов. А когда я заметила, что она ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон, то отвернувшись, улыбнулась.

Я не могла обещать ей спокойствие и достаток, но я надеялась, что в замке она обретет по крайней мере то, чего была лишена в доме мадам Муссон – уважение.

Я отсутствовала всего два дня, но за это время та часть замка, в которой находились мои комнаты, серьезно преобразилась. Всюду – идеальная чистота, столовое серебро начищено до блеска, на окнах – свежие портьеры.

– Я много чего нашла в сундуках, – с довольным видом хвасталась мадам Ришар. – Конечно, кое-что поедено молью и испорчено плесенью, но некоторые вещи смотрелись бы уместно даже в столичном дворце. И простите, ваша светлость, но я взяла на себя смелость нанять на поденную работу нескольких девушек из деревни – вдвоем с Берил мы бы не справились.

Я одобрительно кивнула, хотя дополнительные расходы были некстати. Но находиться в теплом и уютном помещении было очень приятно.

К мадемуазель Бонье моя старшая горничная отнеслась настороженно.

– Зря вы привезли ее сюда, ваша светлость, – свои мысли она не стала держать при себе. – Вы не обязаны для нее ничего делать.

Это я знала и сама. Но и оставить ее у ужасной мадам Муссон не могла. Да и вряд ли присутствие Мелани нас сильно обременит. Я уже заметила, что ела она как птичка. А вот работать рвалась. Не успели мы приехать домой, как она заявила, что может помогать горничной или плести кружево для моих платьев, и я с трудом убедила ее хотя бы отдохнуть с дороги.

Ужинала я в одиночестве. Мадемуазель Бонье так и не осмелилась сесть со мной за один стол, предпочтя обойтись стаканом молока в своей комнате.

– Как прошла поездка, ваша светлость? – полюбопытствовал месье Ксавье, самолично прислуживавший мне за столом (у нашего единственного лакея был выходной). – Удалось ли вам разыскать месье Понсона?

Я промокнула губы салфеткой и ответила:

– Да, удалось. Но он отказался от моего предложения. Думаю, он привык к своему милому спокойному городку и уже не хочет снова браться за хлопотную работу. Но он сказал мне весьма полезные вещи. Если мы хотим, чтобы мануфактура приносила хороший доход, нам нужно расширять производство – тогда можно попробовать договориться о поставках ткани в армию. Нужно засеять льном свободную землю.

Дворецкий кивнул, но без особого энтузиазма.

– Вас что-то смущает? – насторожилась я.

– Эту землю еще нужно распахать, ваша светлость, – сказал он. – У нас не хватит рабочих лошадей. В деревнях их сейчас меньше прежнего – столько их конфисковали для армии во время войны.

– Мы их купим, –  заявила я, – на это хватит несколько золотых, а остальное я потрачу на закупку новых прялок.

– Разумно ли это, ваша светлость? – засомневался он. – Если поставка ткани в армию не состоится, мы не сможем продать ее на местном рынке.

Возможно, он был прав, но я уже приняла решение. Да, мы могли ничего не менять, но тогда те деньги, что были у меня сейчас, за пару лет потратились бы только на содержание замка. Еда, жалованье слуг и хотя бы какой-то ремонт – всё это требовало немалых средств. Если у нас не будет дополнительных доходов, герцогство так и будет прозябать в бедности.

Вот только реализацию этих планов нужно было отложить до весны – лошади нужны будут к началу посевной. К тому времени уже станет известно – должна ли я буду оставить замок и вернуться домой, к отцу, или мы с ребенком останемся здесь на законных основаниях.

Этот вопрос волновал не только меня – я слышала, как об этом часто разговаривали мадам Ришар и месье Ксавье, надеясь на то, что у меня родится мальчик. Об этом же мне часто писала и тетушка Жозефина – для нее статус племянницы был очень важен. Я же сама старалась не думать об этом, зная, что буду столь же рада девочке, сколь и мальчику.

Зима выдалась суровой, но мы загодя заготовили достаточно дров, и в жилых комнатах как хозяев, так и прислуги, было тепло. Одну из золотых монет я потратила на то, чтобы построить возле здания мануфактуры теплый жилой барак. Месье Ксавье такие расходы не одобрил, зато этим я заслужила признательность мадам Креспен. Конечно, эта суровая женщина была не такова, чтобы рассыпаться в словесных благодарностях, но когда я снова приехала на мануфактуру (уже не верхом, а в карете), она, обращаясь ко мне, впервые назвала меня не привычно-чопорно «ваша светлость», а уважительно – «хозяйка».