Твоя половина мира

Тиль осторожно поставил стакан на пол. Не просто размышления, а нечто иное. Форвертс – вот что это было, когда он увидел на экране толпу и почувствовал в ней знакомого человека.

– Ясно, – громко сказал Тиль. – Ты существуешь. А я что, спорил?.. Я даже слышал твой голос. Ну?.. и?..

Никто не ответил, лишь явилось новое озарение – легко, как они приходили к нему всегда.

Ресторан «Поросячий визг». Не то глубокая ночь, не то раннее утро. Много полиции, очень много, – потому, что много свидетелей. И дело, по которому прибыл старший следователь Ефимов, далеко не рядовое.

– Бесспорно, убийства связаны, – сказал ему заместитель генпрокурора. – Это серия. А кто у нас на первом эпизоде?.. По Полушину кто работает? Ты, Николай Василич. Тебе и раскручивать. Не горюй, поможем. Технику, людей, полномочия, – все дадим. Но и спросим, конечно. Завтра уже и спросим.

Ефимов с тоской поглядывает на помощников. Пьяненькие посетители несут чушь, дознаватели закипают, сам Ефимов отмахивается. Угораздило же вляпался. Разборки форвардов – что может быть паршивей для нормального человека?

Тело Михаэля Ситцева грузят в машину. Ефимов нервно озирается, как будто ищет взглядом кого-то за спиной… Он поднимает голову и смотрит в беззвездное небо – пронзительно, с упреком.

– Я не там, я здесь… – пробормотал Тиль.

Он опасался, что им снова играют, что из этого будущего опять ничего не сбудется – ни сокрушенного паникой зала, ни перепачканных людей, ни закрытых носилок с Мишей Ситцевым. Тиль мог бы проверить элементарно – ждать оставалось недолго. И тогда он выяснит, врал ему форвертс, или нет. Но если форвертс на этот раз не соврал… Через полчаса Михаэля положат в кузов – бережно, как античную статую. Ногами вперед. Пока это был лишь вариант, и его реализация зависела от Тиля.

Он взял терминал и, на секунду задумавшись, набрал номер.

– Марта?.. Привет, Марта. А ты почему еще не спишь? Папу оторви от футбола, пожалуйста.

– Ого!.. Откуда вы знаете, что он футбол смотрит? Па-а!..

– Да… – произнесли в трубке.

– Это я, – сказал Тиль. – Ботинки и пистолет начищены? Выходи из дома.

– Ты?.. Ты как мой номер узнал?

– Николай, не будь ребенком. У нас мало времени.

– Что случилось-то?

– Пока ничего, но скоро может случиться. Надеюсь, на суде мне это зачтут.

– Погоди… Ты сдаться решил?! На каком суде-то?..

Тиль, не выпуская из рук терминала, принялся надевать куртку.

– На страшном, Коля, на страшном.

Минус 24 минуты

Элен заставила себя оторваться от часов и пощупала в кармане терминал. Трубка тут же зазвонила.

– Мы здесь, – сказал Альберт.

– И много вас?

– Так, пара человечков…

Выглянув из машины, он посмотрела на крышу гипермаркета. Подсветку уже выключили, но Элен, тем не менее, увидела.

Четыре снайпера: двое по углам, двое в центре. Муниципальное здание напротив ресторана наполнилось людьми в мягкой черной одежде. Рамы в доме были глухие, и одно из стекол просто вырезали, подготовив широкое прямоугольное отверстие, за которым скоро появится…

В кабинете сдвигают столы, точнее – приподнимают и относят к стене, чтобы не шуметь даже здесь, в двухстах метрах от объекта. Освободив пространство, люди затаскивают в комнату какой-то станок. Следом вносят длинные ящики.

Что на них написано, Элен не знала – внутрь ее не пустили бы, однако назначение железной штуковины было понятно и так. Потому что ее, не исключено, скоро используют. Переносную установку залпового огня. Восемь пусковых линеек, на каждой – реактивный снаряд.

В старой хронике показывали, как уничтожается оружие, – красиво и убедительно. Режутся бомбардировщики, развинчиваются боеголовки, крейсеры превращаются в отели… В объединившемся мире истреблять стало некого, и оружие пустили на переработку – кроме того, что могло еще пригодиться. Как, например, эта легкая система. И она… Пригодится.

– Альберт… – Элен поднесла к уху трубку. – Ты в своем уме?! Знаешь, сколько там народу?