Твоя половина мира

Голос не имел интонации и звучал не как вероятные реплики в вероятном будущем, а прямо сейчас — в мозгу. Ничего не видя и не слыша, Тиль сидел на эскалаторе и пытался вспомнить, когда он перестал общаться с Элен и начал слышать Демона.

— Хаген! Я считаю до десяти. Потом мы будем вынуждены открыть огонь. Один!.. Два!..

Тиль зажал уши, но голос от этого стал лишь отчетливей. Последняя доза дипэкзедрина давно перестала действовать, и Демон уже не вламывался к Тилю в сознание, он просто входил — легко и свободно.

— Три!.. Четыре!..

“вот такие альтернативы, Хаген. Поделиться своими способностями со страждущим человечеством или позволить нашпиговать себя пулями. Хотя... открою тебе тайну: стрелять на поражение они не будут. Только по ногам, и то в крайнем случае. Догадываешься, почему?”

Тиль догадывался. Альберт не раз говорил, что Президент Славянского Содружества заинтересован в исследованиях. Государство передаст его одной из Компаний — той, которая заплатит больше. Его продадут с аукциона, как антикварную люстру.

“Если бы тебя арестовали чуть западнее, все было бы иначе”.

“Но тебе было нужно, чтобы это произошло здесь. Провести два года в бегах и в итоге оказаться в Москве, в самом удобном для тебя месте...”

“Жизнь — это цепь случайностей. Заранее знать следствия — значит, выбирать причины. Победил тот, кто смог заглянуть дальше. Вот и все”.

— Пять!..

Тиль недоуменно посмотрел на свои ладони. “Цепь случайностей”... Это он уже слышал, совсем недавно.

“Слова репортера, — подсказал Демон. — На площади, перед вручением премии. Бедная сестрица... так обрадовалась миллиону, что проглядела даже собственную смерть”.

— Шесть!.. Семь!..

Тиль закусил губу. Элен проглядела свою смерть?.. Демон так считает?.. Не думать об этом! Не думать!

“Что тебе надо, Люгер?”

“Ты уже спрашивал”.

“Дашь людям таблетку и станешь богом? Посадишь их на новый наркотик под названием “узнай, что будет завтра”? И сделаешь их управляемыми — на многие годы вперед... Ты превратишь их в стадо. И будешь богом — для стада. Не для людей”.

“Мне от человечества ничего не нужно. Вообще ничего. У меня все есть”.

“Тот, у кого есть все, ни к чему не стремится. А ты стремишься, Люгер, еще как стремишься”.

— Восемь!..

“Вставай, философ. Следователь не шутит: получишь пяток дырок вдали от жизненно важных органов”.

— Девять, Хаген! — проорал Ефимов.

— Я иду. — Тиль встал и двинулся вверх.

— Руки, Хаген, руки!

— Да, пожалуйста...

Возле эскалатора Тиля окружили пятеро с винтовками.

— На пол!

Он опустился на колени и, раскинув руки в стороны, лег. В затылок тут же уперся ствол, по телу, похлопывая, пробежались две пары ладоней. На запястьях и на ногах вжикнули удавки.

— Порядок! — доложили сзади.

— Порядок, порядок, — пробормотал Тиль. — Славно упаковали, я теперь даже под себя не схожу.

На пыльном мраморе, прямо перед носом, оказался яркий фантик. С каждым вдохом бумажка подбирались все ближе. Тиль дунул — обертка, отлетев на полметра, смялась под сияющим ботинком.

— А, это ты, Коля? Привет, привет...

— Очень приятно, Хаген. — Ефимов подал знак, и Тиля перевернули на бок. — Вот вы какой... — Он присел на корточки и махнул бойцам, чтобы те отошли. — Тиль Хаген, опаснейший преступник современности... Удивительно.

— Что тебя удивляет? Морда недостаточно зверская?

— Морду я вашу видел уже, и не просто видел — изучал. Я ее, наверно, до пенсии не забуду. Вот голос ваш...

— Не надо мучиться, Коля. Это я звонил перед убийством Козаса.

— Мы могли где-то встречаться? — спросил Ефимов. — Не могли, конечно. Но ваш голос уже тогда показался мне знакомым. И знакомым, и нет... Все дело в терминале. Вот услышал вас вживую и понял...

— Что ты понял? Что ты... — Тиль умолк и тяжело сглотнул. — Этого ты понять не можешь. Вези меня в полицию и лови свою звезду на погоны.

— Мы уже разговаривали, — уверенно произнес Ефимов. — Где, когда, о чем... Даже не представляю. Но это было.

— Работа у тебя вредная. Нервишки, бессонница...

— Бред... — Следователь выпрямился и отряхнул плащ.

Тиля куда-то поволокли.

— Хаген!.. — Ефимов догнал его и снова нагнулся. — Мы разговаривали о моей семье. Ну?.. Как зовут мою дочь? Ты же знаешь. Скажи!

Он выглядел не просто растерянным, а по-настоящему напуганным. Тиль испугался не меньше: обычный человек не должен был этого помнить. Форвертс — то, что могло бы случиться. Могло бы — и только. Поток событий, закончившийся в “Поросячьем визге”, навсегда остался вариантом.

— Сбрендил, фараон? Зачем мне твоя дочка? Киднеппингом я не балуюсь. В семейные друзья к тебе не набиваюсь. Или я похож на педофила?

— Вот! — Ефимов поднес к его лицу указательный палец, так близко, что Тилю не удалось сфокусировать взгляд. — Ей могло быть двадцать, а то и двадцать четыре, но моя дочь поздний ребенок, и тебе это известно!

— И что отсюда следует? Евротрибунал отпустит меня на поруки? Или ты пристрелишь меня прямо здесь, в магазине? Какое тебе дело, фараон, до того, что я знаю или не знаю? Ты уже начал допрос? Вот так — на полу, без адвоката? Процессуальный кодекс давно не перечитывал?