Твоя примерная коварная жена

На деревянном настиле у пруда стояло кресло-качалка, в котором лежал позабытый владелицей клетчатый плед – уютный и мягкий, что было видно даже на расстоянии. По воде бежала мелкая рябь, подгоняемая сентябрьским ветром, и плавали принесенные тем же шутником-ветром листья, красные, зеленые, желтые, как лодки в какой-то небывалой регате.

Надо признать, что и дом, и участок очень подходили своей стильной и элегантной хозяйке, но Дмитрий не мог не увидеть, как разительно он отличается от загородного дома, выстроенного его Лелькой, – добротного, деревенского, где пахнет пирогами и яблоками, где трещат настоящие дрова, привезенные из ближайшего леса. Впрочем, наверное, глупо сравнивать надежного, верного, доброго лабрадора с мальтезе, причесанным в элитном салоне. У Вороновых был именно лабрадор, подобранный когда-то Лелькой в приюте для животных. Какая собака была у Бжезинской, и была ли вообще, он понятия не имел, но мальтезе ей подходил.

Что-то твердое уперлось Дмитрию в спину, аккурат между лопаток, и он с изумлением понял, что это ствол пистолета.

– Руки. – услышал он. – Медленно поднимаем руки за голову. Затем делаем шаг вперед и поворачиваемся ко мне мордой. И без фокусов, а то выстрелю.

Голос принадлежал Меркурьеву. Несмотря на то что разговаривали они всего один раз, Воронов сразу его узнал.

– Да ты что, это я ж, – начал он. – Ты что, меня не узнаешь, что ли. – И, не поднимая рук, повернулся на знакомый голос, не желая ставить себя в унизительное положение.

Удар по голове не дал ему договорить. Осеннее разноцветье, только что разглядываемое через витую кованую решетку, сменилось бело-черным изображением, а затем и вовсе наступила темнота, в которую Дмитрий провалился, успев удивиться, что черный цвет, оказывается, не имеет оттенков.

* * *

Наши дни

Элла

Обследование в клинике доктора Семенова внезапно напомнило отпуск. За проведенные там три дня Элла выспалась и отдохнула так, как у нее получалось лишь на море. После первого обморока здоровье ее неожиданно пошло на улучшение. Исчезла вязкая, опутывающая руки и ноги дурнота, перестала кружиться голова.

От обморока она пришла в себя только в палате – просторной, с окном во всю стену, сквозь которое виднелась московская улица с движущимися по ней машинами и людьми. Стекло, видимо, было звуконепроницаемым, потому что шумы улицы не нарушали тихого уединения палаты. Все в ней было окрашено в нежные пастельные тона и оттенки. Мягко-зеленые стены оттенялись сиреневым ковром на полу, сиреневыми же шторами, бежевой обивкой диванов и кресел, сливочным абажуром настольной лампы. Высокий пушистый ворс ковра глушил шаги. Здесь даже говорить хотелось шепотом, и все казалось мягким и уютным, как застиранный любимый старый свитер, который Элла иногда надевала зимой, когда за окнами был трескучий мороз.

Центр доктора Семенова дарил обманчивое чувство защищенности и покоя, и Элла, немного подумав, решила позволить себя обмануть. Хотя бы ненадолго. Она чувствовала, что ей необходима передышка. Очнувшись, она покорно сдала все анализы, затем, вернувшись наконец в палату, с внезапным аппетитом съела очень вкусный обед, приготовленный из каких-то незнакомых на вид продуктов. Полезных-преполезных, как ее заверила принесшая его медсестра. Затем она уснула и неожиданно для самой себя проспала почти до восьми часов вечера, после чего почувствовала себя способной спуститься на ужин в небольшой ресторанчик при клинике. Назвать это помещение больничной столовой у нее бы язык не повернулся.

Она съела кусок приготовленной на пару рыбы, политой непонятным, но очень вкусным соусом, несколько помидоров черри, не тех безвкусных, похожих на пластмассовые, которые продавались даже в самых дорогих и элитных супермаркетах, а настоящих, пахнущих солнцем, имеющих помидорный вкус, которые она встречала только в Италии и по которым тосковала на родине. Даже вино – дорогое красное сухое вино, сделанное из винограда, собранного все в той же Италии, здесь полагалось к ужину, и Элла, вообще-то совсем равнодушная к спиртному, с удовольствием выпила бокал, мерцающий рубиновыми оттенками на свету от нескольких хрустальных люстр. Нет, здесь, в клинике, все было сделано по высшему разряду.

– А иначе нельзя, – шепнул ей в ухо мягкий голос, и Элла подпрыгнула от неожиданности. У нее за плечом, улыбаясь, стоял сам Семенов. Без белой врачебной куртки, в дорогих джинсах и стильном мягком свитере он выглядел еще более брутальным и красивым. Не мужчина, а загляденье. Элла и загляделась. – Пребывание в нашей клинике стоит недешево, поэтому наши пациенты должны быть уверены, что за свои деньги получат все самое лучшее. И отношение персонала, и обследование, и лечение, и кухню, и окружающую обстановку, способствующую максимальному релаксу. Большинство современных недугов от нервов, стрессов, переутомления. Вы ведь замечали, что самые упорные болячки в отпуске отстают и проявляются лишь при возвращении на работу? Вот мы и стараемся дать нашим пациентам возможность полностью расслабиться.