Твоя примерная коварная жена

– Чего ж нет, – Олег снова издал довольный смешок. – Я свою работу до недавнего времени делал хорошо. Так что информацией владею самой разной. – Афганская война длилась с 1979-го по 1989 год, то есть десять лет. Людям, которые могли быть отправлены в Афган, сейчас от сорока шести до пятидесяти шести лет. Правильно?

– Правильно, – согласился Воронов.

– А таких сотрудников-мужчин в «ЭльНоре» от силы человек десять. Я, Борис Бжезинский, прораб Михалыч, три каменщика, один крановщик, парочка водителей. Да и все, пожалуй. Бжезинский служил под Москвой. Про каменщиков не выяснял, врать не буду. Один водитель – точно в Афгане служил, Павел Громов его зовут. Про двоих других не в курсе. Ну и Михалыч.

– Михалыч?

– Прораб наш. Самый уважаемый. Он сейчас строительством коттеджного поселка командует. А до этого на «Истории» работал. Он в молодости все два года срочной под Кандагаром отпахал. Сам рассказывал. Он, правда, чуть постарше меня будет.

– Постарше, – задумчиво пробормотал Воронов, у которого по второй линии пробивалась потерявшая его Лелька. – А скажи мне, Олег, кого из перечисленных тобой людей Степа Ушаков мог встретить в офисе «ЭльНора»?

– Да кого угодно, – в голосе Меркурьева слышалось недоумение. – Хотя нет, ты прав, конечно. Каменщики в офис, к примеру, никогда не приезжают. Им там делать просто нечего. Водители бывают, накладные подписывают. Ну и Михалыч тоже. Он на планерки приезжает, хотя и нечасто. Так-то что прорабу в офисе делать.

– Я встретил человека, которого тут быть не могло, – пробормотал Воронов, по другой линии снова звонила жена, и он вдруг испугался, что что-то случилось с дочкой.

– Что?

– Ничего. Это Ушаков так сказал… Думаю, что именно твой Михалыч мне и нужен. Хотя и остальных проверим, конечно. Спасибо тебе, Олег. Опять помог.

– Обращайся, – рассмеялся Меркурьев. – Я помочь всегда рад.

С чувством выполненного долга Воронов перезвонил жене, убедился, что с ней и Верочкой все в порядке, а Лелька звонит, чтобы узнать, к какому времени подогревать ужин, и понесся домой. Хороший отдых и приятный вечер он сегодня точно заслужил.

Глава четырнадцатая

Наши дни

Элла

Она снова чувствовала себя плохо. Слабость, бессонница, головокружение, накатывающая волнами дурнота вернулись, как будто и не было спасительной недели в клинике доктора Семенова. Самого доктора тоже больше не было, и Элла, которая предпочитала быть честна сама с собой, понимала, что именно в этом кроется главная причина ее подавленного настроения.

Ни продолжающиеся неприятности, связанные с «ЭльНором», ни ссора с Норой, ни расставание с мужем, ни проблемы с дочерью, ни острая нехватка денег, ни сгущающаяся вокруг атмосфера беды не лишали ее силы духа и готовности бороться. А вот воспоминания о той единственной ночи, которую она провела с удивительным мужчиной с редким именем Витольд, казалось, подтачивали изнутри, сковывали по рукам и ногам, заставляли в разгар рабочего дня отрываться от важных бумаг и бездумно смотреть в окно, за которым лил и лил бесконечный нудный осенний дождь.

Впрочем, Элла не видела дождя. В ее горячечном мозгу всплывали усыпанные коричневыми каштанами деревья, неровный свет уличного фонаря, исподтишка подглядывающий в незашторенное окно, строгий, словно чеканный профиль наклонившегося над ней мужчины, его внимательные глаза, в которых плясали чертенята, низкий, мягкий голос, шепчущий ее имя, надежные руки, крепкие и ласковые одновременно. Она бы многое отдала, чтобы повторить ту ночь, но, словно злая насмешка судьбы, она случилась и канула в небытие без малейшей надежды на повторение. И от этого у Эллы надсадно болело что-то внутри. Тянуло, зудело, ныло, как больной зуб, и она подозревала, что именно так болит душа.

Сегодня душевная боль была особенно зловредной, подтачивая ее изнутри, и Элла только досадливо качала головой, пытаясь размять одеревеневшую шею. Плохое самочувствие было особенно некстати, потому что в восемнадцать часов Элле нужно было быть на презентации отеля «История», в строительство которого она вложила немало труда и нервов.

Из-за случившегося в отеле убийства открытие, изначально запланированное на двадцать пятое сентября, пришлось перенести на десять дней. Элла была рада этому обстоятельству, поскольку сил тащиться на великосветский раут и ходить там, держа спину и лицо, у нее не было ни капельки. Но сегодня отсрочка заканчивалась, и Элла выискивала все новые и новые причины не идти на открытие отеля. Она не хотела никого видеть, одновременно понимая, что ее отсутствие на церемонии будет выглядеть как капитуляция. Проигрывать она не собиралась.

Элла знала, что Наталья Петровна Удальцова пригласила на открытие и Нору. Это было справедливо, ведь в строительстве принимали живейшее участие обе совладелицы «ЭльНора», и Удальцова, насколько мягко, настолько и непреклонно, дала понять обеим, что не собирается открыто вставать ни на сторону Бжезинской, ни на сторону Бутаковой.