Твоя примерная коварная жена

– Бог с ним, с Бутаковым, – нетерпеливо сказал Воронов. – Рассказывайте дальше, Витольд Михайлович.

– В первый же вечер Эля упала в обморок. Я ускорил обследование, и оно показало, что у нее в крови крайне низкий уровень сахара. Настолько низкий, что у нее в любой момент могла начаться гипогликемическая кома. Мы прокапали ей глюкозу, понаблюдали несколько дней и выписали. Сахар пришел в норму, и это было странно. Эля была абсолютно здорова, и ее поджелудочная железа работала нормально. Чем был вызван сбой, я тогда так и не понял. Потом Эля уехала, а я все перебирал в голове, что могло вызвать такую реакцию. И мне пришло в голову, что ей кто-то дает препараты, понижающие уровень сахара в крови искусственно. Понимаете меня?

– Если честно, не очень. – Воронов слушал очень внимательно, ощущая внутри легкое неудобство. Организм словно пытался что-то ему напомнить, но он пока не понимал, что именно.

– Ох, господи, боже ты мой. Все же так понятно. Есть ряд медицинских лекарственных препаратов, которые принимают больные сахарным диабетом, чтобы снизить уровень сахара в крови. Если давать этот препарат здоровому человеку, да еще постоянно, то у него обязательно начнется гипогликемия.

– И так можно убить?

– Убить не уверен, но сделать инвалидом – вполне. Вообще все это от особенностей организма зависит. В общем, еще неделя-другая, и Элю волновало бы только собственное здоровье, а никак не дела ее компании и строительство какого-то там «Изумрудного города».

– Тося, но это невозможно, совершенно невозможно, – воскликнула Бжезинская, и Воронов улыбнулся оттого, насколько не сочеталось с мощным и уверенным в себе Семеновым его ласковое прозвище. – Как можно давать мне лекарства так, чтобы я про это не знала? Я не принимаю никаких таблеток, так что подменить мне их невозможно. Я не делаю уколы. Я даже витаминов не принимаю. Завтракаю я дома, обедаю в ресторанах, причем все время в разных. Это зависит от того, какие у меня на этот день запланированы деловые встречи. Ужин я, как говорится, отдаю врагу. То есть вечером я не ем. Все. Как можно меня травить, да еще и систематически?

– Эля, ну что же ты, даже чай в течение дня не пьешь? – улыбаясь ее горячности, спросил Семенов.

– Пью, конечно. Мне его Мила заваривает, своими собственными руками. Или ты считаешь, что меня Мила и травит?

Мила заваривает чай. В голове у Воронова всплыла мягкая улыбка молоденькой секретарши, озабоченной поиском мужа.

«Чаю хотите? Я только для Элеоноры Александровны заваривала. У нее особенный чай, с травками», – вспомнил он.

Мила дважды угощала его чаем с травками, который обычно не доставался никому, кроме директрисы «ЭльНора». И оба раза после этого ему, Воронову, становилось плохо. Как там сказал Семенов? Кружится голова, по спине течет пот, пропадает зрение, сердце выскакивает из груди… Все это и происходило с Вороновым дважды после чая, выпитого в офисе «ЭльНора». В первый раз он списал свою дурноту на последствия удара по голове. А во второй не знал, на что и думать.

Врачиха, сердитая, уставшая врачиха в их ведомственной поликлинике, сказала Дмитрию, что у него низкий уровень сахара в крови, и предположила, что у него нарушены функции поджелудочной железы, потому что он – алкоголик. Господи, ему было так стыдно в тот момент, что он мечтал провалиться сквозь землю, а все дело в том, что он просто выпил чайку.

– Я все понял, – сказал он, вставая со стула, – поехали. Быстро.

– Куда? – растерянно спросила Бжезинская, а Семенов молча потянул со спинки стула висящий на нем джемпер.

– В офис вашей фирмы. Вы же попросили приехать на работу вашу секретаршу. Вот и поехали. Попросим ее заварить нам горячего крепкого чаю с травками.

Глава семнадцатая

Наши дни

Нора

Все летело в тартарары. Тщательно продуманные планы, еще совсем недавно казавшиеся нерушимыми, оказались воздвигнутыми на песке. Проклятая Элла, заклятая подруга Элеонора Бжезинская, не только не думала помирать, но даже особо и не болела. То ли выбранная Норой помощница недобросовестно пичкала ее лекарствами, то ли лошадиное здоровье справлялось с любой химией.

Лошадь она и есть лошадь. Нора вспомнила, как увидела Элю Яблокову впервые. Длинная, нескладная деревенская девица с испуганным взглядом, бьющим по спине лохматым «конским» хвостом неухоженных волос, слишком большим ртом и нескладными движениями отличалась от нее, ладной, худенькой куколки с белокурыми волосами и яркими синими глазами, свет из которых холодными брызгами настигал окружающих, немевших от такой небесной красоты.

Первые годы Эля Яблокова, с легкой руки Норы превратившаяся в Эллу, ходила за ней по пятам, только что в рот не заглядывая. Во всем, во всем Нора была несоизмеримо выше ее. Коренная москвичка с мамой-балериной, папой – партийным бонзой, квартирой на Тверской. Что могла противопоставить ей безотцовщина из-под Урюпинска, которая не знала, что помимо красной бывает еще и черная икра, считала, что слово «эглет» означает пирожное, и в мороз поддевала под платье ужасные шерстяные панталоны с начесом.