Твоя реальность — тебе решать

— Может, вот только там «перваши», и они тоже хотят выиграть, — заметил Тимка.

Над трибунами повисла тишина. Иногда по дороге проезжали машины. Откуда-то с площади едва-едва долетали голоса. Крики малышни с аттракционов были почти не слышны. Игра началась, и уже через пятнадцать секунд «первая» закинула ближний мяч. Трибуны кричали. Арт прикрикивал на парней, чтоб те в запале не нарушили правил. Уж он-то не раз видел, как Тим и Ник вырывали мяч у противника и забивали дальний. И сейчас Уваров и Егоров переглянулись, какой-то знак от одного другому, а потом… А потом никто ничего не понял. Мяч оказался в руках Тима, и тот рванул с ним не к кольцу, а от него. Арт заорал Зайцеву, но Ника не позволяла тому подойти к Тимке. Расстояние между друзьями резко увеличилось, а затем, почти не глядя, Уваров передал высокий и красивый пас Нику, стоящему в другом углу площадки. Арт прыгнул, но мяча не коснулся. Тот на пару миллиметров пролетел выше пальцев. Хлоп — и мяч уже в ладонях. Ник взлетает вместе с щуплым, который пытается перехватить летящий в корзину снаряд, но и он не достает, и мяч в осязаемой тишине, где слышишь тяжелые удары собственного сердца, влетает в щит, а от него в корзину, но не скатывается в нее, а бежит по ободку делая круг, и все на площадке замирают, не сводя зачарованных глаз.

— Ну! — рычит сквозь зубы Ник.

— Давай! — приказывает Тимка.

— Ну, миленький, давай! — просит Ника.

Мяч замедляет бег и встает на ребре кольца. «Перваши» бросились под корзину, и мяч, будто только этого и ждал, скатился в сетку. Вшуух — и совершенно свободный, уже никому не нужный, заскакал по покрытию.

— Да!!! — разом заорали несколько глоток.

Тимка с Ником бросились друг к другу. Уваров, обхватив Ника, за талию, оторвал от земли и несколько раз встряхнул. На площадку к ним выбежали Сэм и Дэн и, обнявшись впятером, победители что-то кричали. Потом к ним подошли «перваши». Они были расстроены (а кто бы не расстроился?), но поздравили с чистой победой гимназистов.

На площадку вышли участники первых команд-финалисток, и кубок (жуткая жуть) торжественно преподнесли и вручили Нику. Тот бережно принял его, а потом передал единственной девочке команды, и Ника подняла его над головой под общий ор своей команды и зрителей, а потом и сама взлетела вверх: Ник и Тимка посадили ее на плечи, которые, как и прежде, опирались друг на друга. Ник обнимал девочку за ноги, и та совершенно не боялась ни высоты, ни людей, которые кричали вокруг. Здесь и сейчас она была абсолютно счастлива!

Ник бережно опустил Нику на землю и только хотел обнять, как к нему с трибун вдруг подлетела толпа совершенно незнакомых людей (в этой ораве он узнал лишь Егора). Они, эти взрослые дяди, некогда выпускники гимназии, подхватили на руки Ника, принесшего победу их школе, и стали бросать вверх. Эти люди выросли, но азарт, вложенный когда-то школьным братством, в них жил до сих пор. Ведь воспоминания о школе — плохие, хорошие — остаются с нами навсегда.

Эпилог.

Последний день весны. Лера с Никой сидели в сквере и молчали. Только всякий раз, когда пиликал у кого-нибудь телефон, вздрагивали и проверяли сообщение, а потом разочарованно вздыхали и вновь откидывались на лавочку. На разговоры не тянуло, но сидеть и просто ждать — пытка еще та!

— Так твой отец теперь совсем к вам переезжает? — спросила Ника.

Лера улыбнулась. Об отце было приятно говорить даже несмотря на то, что он только два дня как отец.

— Уже переехал. Еще вчера. Я им даже комнату уступила.

— Так у них же есть комната.

— Балда ты, Ника! Она ж без двери. Видела бы ты, как он смотрит на маму!

— Я видела. В субботу. Или тебя так контузило любовью, что ты вообще кроме своего Уварова ничего не видела?

Лера на это лишь улыбнулась. Говорить о нем она ни с кем не хотела, даже с лучшей подругой. Ника это знала, и ее задевало данное обстоятельство. Но Лерка была непреклонна, и Ржевская сдалась.

— Ты мне так и не сказала, как так с концертом получилось.

— Не знаю. Я вообще прифигела, увидев мать на трибунах. А она… она даже ругаться не стала. Сказала, что договорилась с Амалией, и я выступаю сегодня с теми, кто болел. Представляешь, она соврала, что мне резко стало плохо.

— Ну а что тебе хорошо было? Сердце, поди, чуть не выплюнула!

— Самое главное, что всё обошлось.

— Еще нет.

— А! ну да…

— Бесит! Черт! Вот какого они не звонят! Отпрыгать ведь уже оба должны! Не могу сидеть, — и с этими словами Лерка подскочила и стала расхаживать.

— Бесишь, — монотонно сказала Ника.

— Смирись.

По небу бежали веселые барашки облаков. Ветер ерошил молодые кудри старого дуба. Осенью этот великан напоминал старца, но весной от него веяло молодецкой удалью. Сидеть под его кудрявой головой было приятно. Вот только сердце было не на месте. Мальчишки уехали еще в семь. Начало соревнований в девять. А сейчас-то уже почти одиннадцать… Девчонки сначала списывались:

«Твой звонил?»

«Нет, а твой?»

«Нет».

«Прибить бы…»— и десяток гневных рожиц вдогонку.

«Да вообще!»— и сотня гневных рожиц вслед.