Твоя тайная дочь (СИ)

И он моет меня… Как немощного или парализованного человека. Сжимает губы в тонкую линию и намыливает мои волосы. Трет спину мочалкой, аккуратно смывает пену с волос. И от его неприкрытого старания у меня трепещет в груди… Что-то меняется… Расцветает, как весенний бутон. Мне никакие слова не нужны. И прикосновения тоже… Обещания, ласки, секс, каким бы он ни был крышесносным. Забота – простая и искренняя, она топит ледяную глыбу моего недоверия…

Глава 24.

Глава 24.

Арина.

Нервы – как рваные электрические провода… Каждое касание его пальцев – словно удар током… Без сексуального подтекста, просто потому что не ожидала такой заботы от напыщенного, самодовольного мажора. Как вспомню его наглую улыбку и девиц этих расфуфыренных – аж плохо становится… Моет меня, на руки подхватывает и осторожно полотенцем вытирает. А потом вынимает из тумбы чистый халат.

– Повернись, малиновка, я тебе волосы посушу феном. Не надо ложиться с мокрыми, а то…

– Мне плохо, Фил, – хриплю чуть слышно. – Голова кружится, кажется, температура поднимается… Господи, может, я ошиблась с диагнозом? Но я ведь пью антибиотики, а еще…

– Сейчас я стул принесу, – не слушая меня, отвечает Фил. – А завтра привезу доктора. Дед говорил, что врачам свойственно недооценивать тяжесть своего состояния. Все будет хорошо, Арина.

Маруська постанывает во сне, когда Фил помогает мне войти в спальню. Помогает лечь, а потом склоняется над кроватью дочери и трогает ее лоб.

– Мокрая вся. Температура, кажется, снизилась.

– Ее надо переодеть, возьми маечку в шкафчике.

Веки тяжелеют, я мгновенно засыпаю. Проваливаюсь в черный колодец ночных кошмаров. В них я стою посередине аэропорта и возвращаюсь в Германию… Одна. И никого у меня нет, кроме Машеньки. Я ведь привязалась к ним – бабушке и дедушке Филиппа, его родителям… Боялась, что влюблюсь и в них тоже, и это случилось… Оказывается, ее во мне через край – любви… Аж дышать больно… И глаза слезятся…

Вздрагиваю и разлепляю заплаканные глаза. Из кухни доносятся голоса – Фил рассказывает Марусе сказку. Пахнет едой и чем-то подгоревшим. Поднимаюсь, чувствуя, как тело опутывают невидимые нити слабости. Как немощная, ей-богу!

– Фи-ил… – сиплю чуть слышно.

– Не вставай, птичка. Сейчас я кашу принесу. Маруся немного поела. И на горшок сходила.

– О боже… Об этом я не подумала. Ты, наверное…

– Все детство подтирал Данькину жопу. Так что не беспокойся.

Он приносит мне… комок. Иначе кашу не назовешь. Но я ем ее с таким удовольствием, словно это блюдо от шефа. Он и варенье добавил для вкуса. Принес мне горячий чай с малиной. Забрал посуду, а после укрыл пледом. Я не знаю, сколько я спала… Кажется, целую неделю. Наверное, испытания последних месяцев обрушились на меня болезнью – необъяснимой и тяжелой…

Врачи ничего особенного не находили – банальная стрептококковая ангина. Но я походила на бледную тень…

А потом недуг отступил. Филипп все время жил с нами. Спал на диване в гостиной, варил кашу и готовил омлеты. С обедом помогала Нина Андреевна и Зинаида Никитична. Он уезжал на работу после обеда, но и оттуда умудрялся постоянно писать мне сообщения.

«– Арина, сегодня я возвращаюсь к себе. Ты выздоровела, Маруся тоже. Приеду ее навестить в воскресенье».

Буквы сливаются перед глазами в неразличимое черное пятно. Прошла неделя… Целая неделя… Или всего неделя, не знаю… Но я свыклась с его присутствием в моей жизни. Как мне теперь… без него?

Смартфон дрожит в руках, а глаза щиплют непрошеные слезы. Он даже не намекал ни на что… Ни разу меня не обнял, не попытался поговорить. Заботился, ухаживал и прятался к комнате, старясь казаться незаметным.

«– Хорошо. Спасибо тебе за заботу», – отвечаю я.

А что я должна говорить? Не мне же делать первый шаг? Я медленно возвращаюсь к жизни. Отбрасываю уныние, грусть и возвращаюсь к работе.

Катерина помогает с Марусей, я днями напролет оперирую. Нормальная жизнь. Как у многих. Адское напряжение и бесконечные думки отступают… Какой смысл о чем-то думать, если Фил сделал свой выбор? Он ведь мог… хотя бы попытаться?

Но он не захотел… Засомневался в своих намерениях, испугался. Когда мыслей становится много, я включаю музыку. Или Машины мультики – они ненадолго отвлекают… Но порой и это не помогает – я слышу лишь звук своего влюбленного, глупого сердца. Обнимаю колени, понимая, что сама все упустила… Ничего не сделала, чтобы было по-другому. А теперь поздно.

Мы встречаемся на совете директоров через месяц. Чужие люди, связанные общим ребёнком. Все разговоры между нами угасли навсегда. Недосказанности тоже – в них больше нет смысла. На мне – элегантный брючный костюм серого цвета, на Филе – голубая рубашка с подвернутыми до локтей манжетами и узкие темно-синие брюки. Я не знаю, где он живет – отец моей малышки предпочитает навещать дочь в нашей квартире. К слову, я пока не переехала. Решила отложить квартирный вопрос до лета.