Твоя... Ваша... Навеки

По возвращении я сразу же закрываюсь в ванной комнате, в спешке принимаю душ и тщательно промываю волосы, стремясь избавиться от любой вероятности, что запах Клеона останется на мне. В свою спальню крадусь воровато, закутавшись в одно полотенце и свернув одежду в тугой ком. Лучше, если брат увидит меня едва прикрытой — ему хватит такта отвернуться и не присматриваться слишком уж пристально, — нежели почует на мне запах чужого самца. И добро бы Арсенио или хотя бы Байрона, но Клеона…

К счастью, Лаэ милостива ко мне и встречи с Эваном удается избежать.

В спальне я переодеваюсь в другое платье и, запрятав старое поглубже в шкаф — теперь придется срочно отдавать наряд в прачечную, — надолго задумываюсь о произошедшем и о том, о чем поведал Клеон.

Следовало догадаться.

Раньше, по внезапно изменившемуся поведению Клеона, по первым оговоркам его и преследованиям, по тому, как уклонялись от пояснений Байрон и Арсенио.

«Поэтому суккубы вольны выбрать себе в супруги до трех мужчин…»

Байрон сам упомянул об этом, хотя и без акцента на данном факте, а я тогда и вовсе едва отметила для себя эту фразу, не связав ее с привычкой инкубов сбиваться в крепкие, неразрывные тройки. Да и кто бы связал на моем месте?

А нынче у меня трое желающих стать моими мужьями, причем двое единовременно, и один любовник.

Впрочем, следовало наконец признать, что вряд ли волчица когда-либо примет Финиса как супруга, тем более сейчас, когда у нее есть сразу трое инкубов, между которыми даже выбирать не надо, решая мучительно, кого предпочесть, а кому отказать. Что может быть приятнее, слаще для звериной сущности, не стремящейся, в отличие от человека, утруждать себя нормами морали?

Двое? Прекрасно.

Трое? Еще лучше. Сильные, привлекательные самцы, способные позаботиться о своей самке, защитить ее и оградить от всех бед, подарить потомство и помочь вырастить его, а о большем волчица и не мечтает.

И, хуже того, я начинаю размышлять, что было бы, будь инкубов не трое, а больше. Неужели я бы и на остальных, сколько бы их ни было, стала бросаться так же, как на Клеона, не раздумывая, будто ошалевшая по весне кошка? Почему ни Байрон, ни Арсенио не сказали о подобной вероятности сразу, почему молчали?! Разве не знали они того, о чем поведал мне их приятель, о том, как жили предки их до Лилата? Почему не предположили, что все может сложиться именно так? И начинать расспрашивать Байрона и Арсенио сейчас нельзя, иначе придется признаваться, от кого я узнала информацию эту, а там и до выяснения отношений с Клеоном недалеко. Что я скажу — что инкуб выдал мне всю правду в приватной беседе и после я позволила ему то, что позволять не следовало, чего еще не позволяла им? А не признаюсь я и где гарантия, что не проболтается Клеон, случись Арсенио и Байрону устроить тому допрос?

Или просто не обмолвится между делом? Не похвастается, случайно ли или из мелочного желания хоть чем-то досадить приятелям, волей-неволей втянувшим его в этот даже не любовный треугольник — причудливую геометрическую фигуру с туманными перспективами?

Что делать дальше, как быть с тем, что уже произошло, и с тем, что может произойти? Я не настолько наивна, чтобы верить слепо, будто Клеон удовлетворится одним разом и больше не появится ни у моего порога, ни в моей жизни. Он зол на друзей, на меня, на самого себя и ныне я понимаю его лучше, чем хотела бы. В одночасье лишиться почти всего — ясности в настоящем, четких, давно выстроенных планов на будущее, уверенности в завтрашнем дне, денег и положения в обществе, даже собственных, не отравленных древней магией желаний, и все из-за чего? Из-за того, что близким приятелям вздумалось жениться, причем одновременно и на одной женщине.

И самый главный, важный вопрос — что мне делать с собой, с волчицей, согласной и на Клеона, коли уж остальные мужчины ее не торопятся? Понятно теперь, откуда такая реакция на Клеона, почему волчица полагает его своим наравне с Арсенио и Байроном, того и гляди вцепится в глотку леди Валентине и любой другой женщине, кружащей коршуном возле инкубов. Умом я осознаю, что мы с Клеоном не испытываем друг к другу даже простой симпатии, нам не нравятся человеческие стороны характера друг друга, видит Лаэ, меня совершенно не привлекает его тип внешности, и сомневаюсь, что хоть какая-то черта инкуба сможет меня заинтересовать, изменить мое мнение о нем.