Твоя заря

К самолету мы едва успели. Рев турбин, блеск и гул современного аэропорта, взлеты и приземления крылатых гигантов — возникни вдруг из небытия какой-нибудь индеец с орлиными перьями на голове, бесстрашный абориген здешних мест, он, пожалуй, при одном взгляде на это столпотворение обезумел бы от стресса, потерял бы присутствие духа, а Кирик наш тут, как рыба в воде: быстро проделал все необходимые формальности и, прощаясь на бегу, спешит к самолету, ведь оттуда уже торопят, торопят… Пассажиры на местах, Заболотный взбегает по трапу последним. Очутившись наверху, оглянулся еще раз, сверкнул нам улыбкой. На миг задержался рядом со стюардессой, стоит со своим плащом и «кейсом», высокий и стройный, голова, как всегда, открыта, океанский ветер или ветер турбин развевает его серебристый чуб, и мы, глядя на него, чувствуем, что это уже человек полета, человек небес. Еще он успел оттуда, сверху, что-то весело крикнуть нам, но что? Улыбка видна, а слов не разобрать из-за ветра и грохота.

Трап откатился, самолет, тяжело пошатываясь, направляется на взлетную полосу.

— Что он крикнул? — переспрашиваем друг друга.

Никто не расслышал, даже Лида, хоть у нее и музыкальный слух, тоже только плечами пожимает. В самом деле, что?

Лайнер блестит далеко на взлетной полосе. Там все переполнено светом неба и океана. Не успели мы еще волнение унять, как серебристый, залитый солнцем гигант уже был в воздухе. Взяв разгон с бетонной полосы, с ревом промчавшись над Франковой крышей, пошел на океан, быстро набирая высоту, пока не растаял в сиянии небес…

Розыски ничего не дали. То ли над Бермудами, то ли над открытым океаном от какого-нибудь «тик-так» то ли совсем случайно, может, где-то над пустынями, самыми жаркими на планете, пропал он без вести, а где именно, так это и останется вечной тайной.

Проходят годы, «стікають, наче вода у ярочку», а Соня-Софийка все ждет да ждет. Как тот, который на трассе ночной верил, что рано или поздно, а встретит где-то свою Кэт, так и она, Заболотная, стоя с Лидой в родной степи среди колосьев, обвитых вьюнком, полевым горошком, все ожидает своего вечного странника. Смотрит на далекие, налитые сиянием облака, что, время от времени появляясь, белеют по небосклону, и нет-нет да и улавливает в них, в этих сияющих степных «дедах», и его образ, веселый, улыбающийся, который с высоты небес вроде что-то ей говорит, но что из-за ветра так ничего и не расслышать.

1976–1980