Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне

И всё это ради чего? Ради того, чтобы Талтал, едва увидев, отправил её домой?!? «Упрямый осёл!», — разозлилась Хеджин. И слезы её высохли. Ну, ничего! Кажется, она нашла, за что можно зацепиться, чтобы остаться с ним. Вместе с великодушным разрешением Его Величества на службу Хеджин в качестве ординарца чжихуэя Талтала, император прислал ему собственноручно написанную записку: «Её жизнь и её смерть теперь принадлежат тебе». На неё и ссылался Талтал, когда настаивал на возвращении Хеджин домой. Она же упирала на то, что разрешение служить почти что приказ Его величества. А как можно ослушаться своего императора? Кроме того, у неё была своя записка, написанная Его величеством ХунЮном: «Твоя жизнь и твоя смерть теперь принадлежат ему. Но помни, что его жизнь и его смерть принадлежат мне». Хеджин понимала это как поручение ей защищать жизнь и предотвратить смерть Талтала. А если он сомневается, то пусть напишет Его величеству. Посмотрим-посмотрим, что тот ответит.

Хеджин выскочила из палатки Талтала после очередной ссоры, а Талтал в сердцах так ударил кулаком по столу, что разбил его в кровь, а потом ещё и травму ноги добавил, саданув ею с досады по ножке стола. Глупая девчонка! Воевать рядом с ним явилась! А того не хочет понять, что только в обузу ему. Ну, как он будет сражаться, если постоянно будет думать о её безопасности, а не о войске??? И ведь никак её не спровадишь! Упёрлась, как коза. Зацепилась за разрешение от Его Величества. И император ХунЮн тоже хорош! Приезд Хеджин это награда Талталу от него или наказание? Думай, как хочешь!

Вначале Талтал решил, что награда. День, когда он увидел Хеджин в лагере, стал самым счастливым днём в его жизни. Они проговорили день и всю ночь. Хеджин подробно рассказала и про похищение, и про свой побег. Её боль Талтал чувствовал как свою. Его сердце трепетало от ужаса того, что пришлось пережить Хеджин. Кулаки сжимались от гнева.

В лицах Хеджин показала про то, как чуть не умерла, поняв, с кем запросто разговаривала после своего освобождения. Талтал до слёз хохотал. И про свою названную сестру Соа Хеджин рассказала. Со светлой и грустной улыбкой. И про беседы и прогулки с императором.

Поведала Хеджин и про идеи своей жизни после гарема. Вот тут Талтал насторожился. Он-то посчитал, что Его величество разрешил Хеджин проведать Талтала, и та потом отправится домой, а она, оказывается, вознамерилась в войске служить. Женщина-воин??? Немыслимо!!! Нет, он ни за что не допустит, чтобы что-то угрожало жизни любимой! Ни за что!

С первого дня в лагере начались проблемы. Взять хотя бы на бытовом уровне. Где она жить будет? Ставить отдельный шатёр — не положено. Даже он, чжихуэй, и его биньбэйцяньши Чонхо, хоть и в отдельных шатрах спят, но вместе с ординарцами. А находиться ей с ним в одном шатре — как это будет выглядеть для остальных воинов? Да и он не железный, чтобы быть с любимой так рядом, на расстоянии вытянутой руки и не сметь дотронуться… Нет! Женщина среди воинов это недопустимо!

Раздосадованный Талтал вышел из шатра. Свежий морозный воздух остудил его. «Куда Хеджин убежала? Не замерзла бы. Заболеет…», — заботливо подумал Талтал. И это были его последние мысли перед тем, как погрузиться во тьму. Что-то острое вонзилось в плечо Талтала, и он замертво упал на стылую землю.

Хеджин почувствовала, что замерзает. «Не хватало ещё простудиться!», — подумала она. Талтал и в её болезни найдёт повод, чтобы отправить её домой. И Хеджин вернулась к шатру Талтала. Но там не обнаружила ни стражей, ни его.

Сердце сжалось от страха. Она вспомнила тени, проскользнувшие вдалеке, на границе её бокового зрения, когда она сидела на берегу, и поняла, что они ей не показались, как она тогда решила. Она закрыла глаза, вспомнила направление их бесшумного скольжения и поспешила вослед. Тревогу поднимать не стала, решив не тратить на это время. Она ещё ни с кем в лагере не общалась, кроме Талтала, и потому не знала, как это делается.

Биньбэйцяньши Чонхо не спалось. Не спалось из-за сестры чжихуэя Талтала. Талтал поделился со своим ближайшим подчинённым своим возмущением и раздражением из-за намерения Хеджин стать воином. Но Чонхо чувствовал, что не нарушение традиций больше беспокоит Талтала, а тревога за жизнь сестры. А ещё его смущали и настораживали взгляды Хеджин и Талтала друг на друга. Чжихуэй Талтал так смотрел на Хеджин, когда она не видела, так смотрел! И она на него также смотрела, когда не видел он… Если бы не их родство, Чонхо бы решил, что они любят друг друга.

Любовь… Любовь к женщине… Это то чувство, которое воину надо хранить очень-очень глубоко в душе, чтобы оно не мешало ему воевать. Не точило тоской по любимой. Не звало как можно быстрее вернуться домой. Не затмевало разум.