Твоя звезда

Как странно… Людям необходимо такое ненастоящее общение. Или это тоже – настоящее? Семен никого из них не знает. А хорошо ли мы знаем своих соседей или коллег, с которыми порой делимся проблемами? Степа тряхнул головой. Не любит он таких размышлений и никогда об этом не думает. Не оттого ли жизнь его как-то… накренилась в последнее время? «Не оттого!» – постарался как можно тверже сказать сам себе Степа. И пускаться в ненужные рассуждения, рассусоливать и ходить кругами вокруг одного и того же он не будет.

Степа стал слушать, как Семен довольно складно рассуждает, отвечает на вопросы – выборочно. Какие-то вопросы своих слушателей он отобрал заранее либо сам их придумал и говорил сейчас о том, что ему было интересно. По количеству реакций на слова Семена было понятно, что слушают его не десять и не двадцать человек – гораздо больше.

«Так что же делать? – уже в который раз бежал по экрану вопрос. – Если правительство менять бессмысленно…»

– Конечно, шило на мыло. Менять надо строй. А без боя никто свои нефтяные вышки, дворцы, заводы, дома и пароходы не отдаст. Поэтому – что? Поэтому нужна революция. А к революции пока никто не готов. Мы находимся от нее так же далеко, как декабристы двести лет назад. Можем выйти, вот я, например, готов выйти на Красную площадь и кричать: «Долой капитализм!» – пока меня не свяжут и не увезут. Но это ни к чему не приведет. Нас в девяносто первом обманули, как дурачков, многие повелись, потому как мечтали о своей лавочке. Ну что, ребята, открыли лавочку? Кто-то открыл. Кто-то и не лавочку, а огромную торговую империю основал. А большинство остались в проигрыше. Старший научный сотрудник в оборонной промышленности сейчас получает в месяц меньше, чем бухгалтер ЖЭКа, поэтому, ребята, скажу я вам, что капитализм – это не самое худшее, что с нами сейчас может приключиться. Старший научный сотрудник, если у него накипело, может взять и уйти с работы, заняться частным извозом или своим огородом. А вот если война начнется, то от Москвы камня на камне не останется, Россию поделят, мы все будем рабами или покойниками, другого варианта у нас нет.

«У нас тоже ракеты…» – написал кто-то Семену.

– Ракеты наши взрываются, до цели не долетев. Деньги свои капиталисты на оборонку не отдают. Зачем им? У них у всех есть острова, где можно отсидеться. Острова эти – далеко-далеко…

«Семен, что же нам всем теперь делать?» – снова побежали вопросы.

Семен пожал плечами:

– Ко мне приезжайте. Собирались, да пока никого не видать. Будем строить социализм в одной, отдельно взятой деревне.

«Ты все врешь, старый козел, – вдруг написал кто-то. – Моего дедушку расстреляли в тридцать седьмом».

– За что расстреляли деда? – спросил Семен.

– За что, что он был священником!

– Не могло быть такого. Выступал против социализма, наверное. Подговаривал народ на проповедях. Звал к реставрации империи, к интервенции. Обычное дело. Его и расстреляли.

«Врешь! Врешь! За веру расстреляли! Я хочу выступить в прямом эфире. Имею право! Как позвонить?»

– Вообще-то у нас так не принято… – довольно доброжелательно хмыкнул Семен. – Степан, – он обернулся к Степе, стоявшему у окна, – ты бы сел обратно. Людям интересно на тебя посмотреть. Не хочешь выступать – не надо. Посиди хотя бы в кадре. Напишите свой номер, Елизавета, – обратился Семен к человеку, обругавшего его «старым козлом» и назвавшемуся «Елизавета Верная». – Я вам перезвоню.

«Ага, конечно! – мгновенно появился ответ на мониторе. – Нет уж, скажи, как позвонить тебе на эфир».

Семен вздохнул:

– У меня номер один, мой личный. Телефон тогда разорвется. И связь у меня плохая. Интернет хороший, а мобильной связи почти нет. Или пишите свой номер, Елизавета Верная, или разговор окончен.

«Значит, нам ждать нечего?» – прочитал Семен вслух еще чей-то вопрос.

– Зачем так категорично? Начнем с того, что мы всегда ждем вторжения инопланетян.

Степа хмыкнул, Семен обернулся на него, показав ему кулак.

– Инопланетяне – это же наша последняя надежда! Зря даже Степан смеется. Это может изменить многое. Например, они могут нас всех уничтожить, оставив флору и фауну нашей планеты. Или только флору. Фауна наша очень беспокойная, имеет свойство объединяться в колонии, в стаи, пожирать друг друга или вовсе – становиться разумными существами. Так что оставят одуванчики, репейник, лопухи, елки да березы. Или вообще – одну лишь воду. Ведь наша планета – это планета Вода на самом деле. Пока еще есть много чистой воды в океанах. Так что здесь можно жить. А возможен и иной сценарий. Инопланетяне, добрые и мудрые, помогут остановить неконтролируемую рождаемость, уничтожат пластик, излечат наши болезни, а главное, пороки, и мы все заживем, как при коммунизме. Не будет ни классов, ни войн…

«Все будут равны? – спросил кто-то. – Я так не хочу! На хрен твой коммунизм!»

– Потому нас и взяли голыми руками в девяносто первом. А вообще, имейте в виду, природа на самом деле не предусматривает равенства. Все разные. Но не путайте, равенство прав – это еще не полное равенство. Так что не переживайте заранее, – усмехнулся Семен.