Твоя звезда

Столы были заставлены красными и белыми розами так, что весь зал благоухал. Убранство стола напоминало царские и княжеские застолья времен Ивана Грозного. Осетрина, белорыбица, высокими горками – черная икра в глубоких прозрачных хрустальных мисках, в графинах из разноцветного стекла – наливки, настойки. В зал внесли поросенка с букетиком зелени во рту, за ним – жареных перепелов на огромном блюде, которое держали сразу трое, потому что перепела были усажены на специально испеченную для такого случая ветку.

Елизавета ухмылялась, разглядывая зал, священников, медведей, яства, цветы, и было непонятно, нравится ли ей на самом деле то, что она видит, или не очень.

– Ладно, – только и сказала губернаторша. – Куда садиться?

– Так Елизавета Сергеевна, вот, рядом с нами… на главное место…

Зал стал быстро наполняться людьми и шумом. На огромном экране, включившемся на стене, показалось изображение Петра и его невесты, так и стоявшей рядом с ним, с застывшей гримасой на лице: «Ну вот…», Елизаветы, скинувшей душегрею и оставшейся в темно-синем платье без рукавов, маячившего рядом с ней Степы, Гены, у которого в руках оказалась большая, завернутая в светло-коричневую бумагу картина.

– Это тебе, Петя, хотела торжественно вручить, но из-за развлечения кулачного как-то настроение прошло. Поэтому вручаю перед началом застолья, тем более ты пока, считай, трезвый. Разворачивай, – кивнула Елизавета.

– Ох, Елизавета Сергеевна, зачем… – заохал Петр настолько неискренне, что Елизавета хмыкнула.

– Ты бери, бери, разворачивай, Петя. Я, видишь, как знала, когда копию заказывала. Хороший художник копию делал. С успехом может подделками заниматься.

Все вокруг угодливо засмеялись, Елизавета покачала головой:

– Да, пора выпивать, а то я как-то вас всех насквозь сегодня вижу, и то, что я вижу, мне не нравится. Петя, чем у тебя угощают? Наливай. Степа… – обернулась Елизавета, дождалась, пока Степа шагнул к ней, и добавила тише: – Ты, друг мой, не растворись случайно, договорились? А то я спиной чувствую твои сомнения. Вместе пришли, вместе и уйдем, а там уж решим, как нам дальше с тобой быть.

Степа кивнул, а Гена, который уже успел выпить, громко ответил:

– Елизавета Сергеевна! Никуда не денется! Мы его щас к тем вон мишкам при… это… ну, короче…

Степа помотал головой. Что происходит? Куда он попал? Куда вляпался? Иногда, конечно, нужно думать, а не идти так бездумно, как он последние месяцы шел… Куда идет дорожка, туда и топал… А как иначе? Переть по бездорожью? А там – что? А если дорожка не тобой протоптана? А бывают вообще дорожки, протоптанные тобой? Ведь идешь уже по укатанному, протоптанному…

Что-то сложные мысли стали его одолевать. Без мыслей жилось гораздо проще. Может, поэтому и пить начал. Все думают – оттого что его в кино больше не приглашают. А он пьет для того, чтобы с утра до вечера не думать. От мыслей ничего не меняется, только тошно становится. А выпил – вроде и мыслям веселее стало. Мысли повеселятся да и уйдут на время, Степа потом поплачет, тугой комок тоски немного разойдется.

Музыканты, сидевшие на широкой узкой сцене в конце зала, подняли инструменты и стали негромко наигрывать.

– Петь, ты москвичей себе выписал? Я же этого дирижера хорошо знаю. Это Сурков, правильно? Мы на параллельных курсах когда-то учились, лет двести назад. – Елизавета подмигнула Степе. – Когда родители твои еще не познакомились, да, Степ? Ты ведь думаешь, что я в три раза старше тебя? Нет, в полтора где-то. Совсем не страшная разница. Гораздо лучше, чем когда муж в два раза старше, поверь. – Елизавета сама негромко засмеялась своим словам. – Что-то ты меня комплексуешь. Вот Вадику я такого не говорила… Кстати, а почему он до сих пор не уехал?

Вадик стоял около узкого зарешеченного окна с бутылкой в руке и, увидев пристальный взгляд Елизаветы, поспешил тут же уйти в соседний зал.

– Елизавета Сергеевна, – очень по-дружески наклонился к ней Петр, – да пусть его гуляет! Всех врагов сегодня простим, ради такого случая, как моя свадьба.

– Так Вадик мне не враг, просто бывший муж. Ладно! – махнула рукой Елизавета. – Празднуйте! Не буду больше вмешиваться. Что ты картину-то отставил? Я говорю – разверни!

Кто-то из помощников тут же подал подарок Петру, который так и стоял рядом с Елизаветой, держа свободной рукой Настю, свою молодую жену, которая, непрестанно смеясь, отхлебывала шампанское. Петр отдал помощнику свой бокал, а сам стал разворачивать бумагу.

– Ой… – громко сказала Настя.

Огромная картина, размером с эпическое полотно, изображала зал дворца с пятью парадными портретами по стенам. В зале несколько революционных солдат в шинелях и с винтовками изо всей силы тыкали штыками в портреты, на которых были изображены полные мужчины, явно царских кровей, в нарядных костюмах XIX века.

– Петя, это же ты… – протянула Настя.

Петр крякнул, подошедшие гости стали смеяться.

– А чё ж это быдло-то в меня винтовками тыкает? – хмыкнул Петя. – Смешно, конечно, Елизавета Сергеевна, спасибо! Хорошая картина… Копия, говорите?