Твоё слово

— Я знал, что ты мне изменяешь! — возопил он, тыкнув пальцем в неудавшегося самоубийцу, который все еще сидел у стража в ногах, — Что это за хмырь?! И что, он лучше меня?!

Мужчина неожиданно быстро оказался около них.

— Боюсь, вы неправильно поняли ситуацию, господин… — попытался вежливо все объяснить страж, но по лицу собеседника видел, что это совершенно бесполезно.

— То есть ты меня тупым сейчас назвал, что ли?!

— А чего ты на него орешь, он не виноват, что ты и правда тупой!

— Ты его защищаешь?! Изменщик!

Они начали грязно переругиваться и несчастный страж подумал, что они очень друг другу подходят.

— Если вы продолжите, я вынужден буду сообщить начальству, и вам выпишут штраф за нарушение общественного порядка… — снова попытался он вразумить мужчин.

— Чего ты там вякнул?!.. — одарил его прилизанный бешеным взглядом. И полез на него с кулаками… Нет, ну это уже совсем наглость!.. 

— В сам дворец проникнуть не такая уж большая проблема, — граф Сибанши, имевший опыт в таких делах, даже не сомневался, что все получится; они уже дошли до нижних полукружий-этажей, лестницей поднимающихся к самому дворцу, когда решили обсудить детали плана, — А вот как в Лабиринт пройти, я не уверен. Там охрану пару лет назад неплохо усилили. Кажется, был инцидент с сыном какого-то человеческого аристократа из Визамии. Захотел мальчишка в Лабиринт — иди в Лабиринт! Раньше никого не останавливали, а тут сына этого аристократа даже не предупредили, ЧТО это за Лабиринт. Конечно, он из него не вышел, и отряд спасательный Заблудшего не нашел. Был пусть и небольшой, но неприятный скандал. Там еще вроде Вольмская княгиня плеснула масла в огонь, прислав свои соболезнования с формулировкой «Ученье — свет, а неученье — смерть!». После этого визамские послы так распсиховались, что пришлось ставить охрану на Лабиринт.

— Всегда было интересно, почему вольмцы и визамцы так другу друга не любят? — поинтересовался Дор.

— Да у них что не столетие, то большая войнушка была до вступления в Содружество! С тех пор и не терпят друг друга… Это уже скорее даже традиция. Форма общения, что ли. Мне вот гораздо интереснее про Лабиринт Йешшей послушать, раз уж мы туда путь держим.

Пока граф пробивал им пропуски во дворец под чужие документы, которые Дор ловко вытащил у более-менее подходящих по комплекции разумных, Бор плел им довольно сложную обманную личину. Долго ее держать бы не получилось, но если внутрь попадут, она уже не сильно и нужна будет. Они сидели втроем в переулке между домами на ящиках.

— Лабиринт Йешший — это что-то вроде такого своеобразного храмового комплекса. Йешший — один из сыновей Отца-Дракона, как вы знаете, от смертной. Если верить легендам, он погиб, пытаясь защитить людей, принявших Отца-Дракона своим Богом, от гнева Темной Госпожи, их создательницы. Отец-Дракон принес в жертву любимого сына, чтобы спасти людей…

— Уж прям так все и было! Почему Мать-Земля в драконьих мифах всегда какая-та отбитая злобная стерва, которой расхреначить полмира — дело принципа? — возмутился Дорик.

Ева прыснула в кулак. 

— Так вот. Отец-Дракон принес сына в жертву ради спасения людей, и через тридцать три дня его сын Йешшей возродился богом Самопознания и Суда. И вот на территории Императорского Дворца частично сохранился древний храм, посвященный Йешшею. Состоит он из лабиринта с жертвенным алтарем по центру, и любая выбранная человеком дорога ведет к нему. Ни один человек, зашедший в лабиринт, выйти из него уже не сможет. Как Йешшей принес в жертву себя людям, так и люди теперь приносят себя в жертву ему. Честно говоря, как по мне, весь лабиринт — это и есть жертвенный алтарь…

Бор с Дором посмурнели еще сильнее.

— В том, что мы делаем, есть вообще смысл?.. В смысле, если Шура… — начал Бор.

— Думаю, да, — перебила Ева, — Есть у меня одна надежда. Возможно, Шарам перенес ее сразу в Лабиринт, а не ко входу. Вдруг не зашла бы?

— Ну и какая разница? — поторопил Дор.

— Тогда получается, — Ева немного неуверенно улыбнулась, — что она не заходила в Лабиринт. Может… даже скорее всего, это шанс. Ведь выйти не может тот, кто зашел. А ритуалы надо соблюдать точно.

— А может это все со мной происходит, потому что я не молюсь Отцу-Дракону? — предположила я, — Эй, Отец-Дракон! Неужели ты такой мелочный?!

Я продолжала идти, стараясь не замолкать ни на мгновение. В тишине становилось жутко, а в голову лезло слишком много ненужных сомнений и вопросов. Почему-то в этом месте они одолевали, словно рой оводов или мошек летом у речки. Но я с завидным упорством от них отмахивалась, разговаривая сама с собой о всякой ерунде. Или вслух придумывая, какой будет наша с Рашем первая брачная ночь. Во всех животрепещущих подробностях. Если здесь есть монстры, то пусть им станет неловко!