Твоё слово

Мне, по большому счету, что там, что здесь — никакой особой разницы. Разве что там привычнее, знакомее, но привычнее же — не значит лучше? Ради чего мне возвращаться домой? Ради профессора, которого я так и не закидала какашками мести ради? Это, конечно, важно, но настолько ли, чтобы прям трепыхаться? Стоит ли трепыхаться или просто расслабиться и приспосабливаться к новому миру?

Второй вариант, честно говоря, был более волнующим. Рождал в животе приятные мурашки и румянил щеки предвкушением. Что еще нового я узнаю? С какими чудесами и ужасами я еще столкнусь здесь? Огромная деревянная женщина, мужчина, спрятанный мороком, город, красивее которого я не видела… И это только первые пару дней.

Лучше я потрачу время на изучение географии, истории и законов этого места, чем на поиски пути назад. Тем более деда Лука мне уже и выделили книги по этим предметам. Сейчас это уже было решением, а не просто попыткой не пропасть в незнакомом месте. Если и правда есть способ вернуться, я могу найти его и потом. Если вообще захочу.

— Все в порядке? — чуть взволнованно спросил Раш, заметив мою задумчивость.

— Да, — честно ответила я и улыбнулась, — все очень хорошо, — он вернул мне улыбку, — ты сегодня остаешься?

— Нет, — он замолчал ненадолго, — Евы сегодня ночью тоже не будет, так что дом в твоем распоряжении! Пообещай не шалить, — с улыбкой, но серьезно, попросил мужчина.

— Обещаю.

С Рашем мы еще зашли в лавки со всякой едой — объедать Еву и дальше мне не хотелось. Деньги почти закончились. Видимо, не так там много и было, как мне казалось. Но меня это не особо тревожила, потому что уже завтра я собиралась получить работу. Мы распрощались с мужчиной у двери, он не стал заходить даже на чай. Торопился куда-то, видимо. Почему он потратил на меня так много времени?

Дома и правда никого не было — тишина, пустота, вечер уже тенями проникал в комнаты, заполняя углы темнотой. Я налила себе чаю, приготовила бутербродов, наложила печенюшек и пошла наверх — заниматься делами! В моем уютном гнездышке тоже уже было темно, так что я зажгла магические светильники, как учила меня Ева, поставила поднос с перекусом на стол и стала доставать все, что у меня есть.

Выложила кристаллы с записями и достала блокнот, куда Лия настрочила историю похождений господина Вольта по злачным местам.

Прежде, чем читать записи Лии, я пролистала свои старые записи и… не поняла ни слова.

Я открыла странички с рассказом проститутки, и текст был вполне понятен. Вернулась назад и увидела только какую-то непонятную наскальную живопись, написанную абсолютно точно моей рукой. Вообще, конечно, стоило раньше подумать о том, как так вышло, что я и речь чужую, даже не иностранную, а иномирную, понимаю, и письменность. Что-то приобрела, что-то потеряла, так что ли? В любом случае, это сейчас и не имело особого значения, хотя и немного угнетало. Я снова открыла записи Лии.

Ворам Вольт был из той породы, что любят абсолютное доминирование. И физическое, и, особенно, моральное. Все его мерзкие игры сводились к тому, чтобы расчеловечить, свести до уровня объекта без свободной воли, причем постепенно, прямо на глазах у жертвы.

Одной из особенностей его заказов было систематичное и принципиальное нарушение заранее оговоренных условий. Ему нравилось отбирать у девушек возможность отказать. Ставить в условия, где у женщины, вроде, есть возможность отказаться от чего-то, и в самый неожиданный момент дать понять, что такой возможности не предусмотрено.

Судя по всему, он был просто помешан на том, чтобы принуждать людей к чему-то, наглядно им демонстрируя, что у него есть эта возможность — принудить. Это были даже не сексуальные предпочтения, а какая-та жизненная позиция. Или детская травма. Даже наверняка. Но у меня это вызывало разве что легкое любопытство — грустная история детства могла бы сделать мою статью еще интереснее!

Да, я была равнодушна к его пристрастиям, они не вызывали у меня праведного негодования, пока не касались меня лично. Но я осталась бы к нему также равнодушна, даже если бы за всем этим крылась самая трагическая на свете история детства. В моих глазах это бы его никак не оправдало — я не видела необходимости как-то оправдывать чье-то желание насадить свою власть.

Хотя такое поверхностное и вульгарное проявление этого желание заставляло меня чуть брезгливо кривиться. Насиловать проституток? Выгонять на улицу стариков? Разве это не жалко?

Он рождал желание щелкнуть его по носу. Поступить с ним также, как поступал он, но сделать это изящно, а не вот так вот.

Половину ночи я переслушивала и перечитывала материалы. Делала наброски статьи, выписывала основные и второстепенные тезисы, подводила к ним аргументы и живописные иллюстрации из собранных историй. Но никак не могла добиться того внутреннего удовлетворения, которое бы говорило мне, что работа, если и не идеально, то хороша.

Я выпила уже две чашки чая, съела все бутерброды и перегрызла половину запасов печенья. Но мысль упорно не шла. Надо было освободить ей дорогу!