Твою беду руками разведу

— Я уже все сделал, — отмахнулся Андрей. — С ней же был мой брат… Только прошу, не спрашивай, почему они были вместе…

Рафаэль понимающе кивнул.

— В общем, хоронить их в один день я не могу… о причинах тоже не спрашивайте… Впрочем, наверно, вам и так все понятно… Брата я хороню завтра, а Лилины похороны — в четверг. Думаю, тебе, Рафаэль, надо прийти.

— Да… я приду… конечно, — отозвался тот.

Андрей так же тяжело поднялся со стула, как и усаживался на него. Он пристально посмотрел на Леру и сказал:

— В таких обстоятельствах, я думаю, ты должна ответить мне честно… Скажи, чей был ребенок?

— Твой, Андрей… — прошептала потрясенная случившимся Лера.

Шаповалов кивнул, будто уже и так был уверен в этом.

— Прости, — попросил он. — Жизнь здорово отомстила мне за все… И за тебя, и за ребенка, и… за Лилю…

Лера не смогла ничего сказать. Она смотрела на когда-то горячо любимого человека и удивлялась тому, что сейчас чувствовала. Ей не за чем было его прощать. Она освободилась от него и больше не испытывала к нему никакого интереса. Ей было немного стыдно за свое безразличие, но она не смогла выдавить из себя ни одного слова ему в утешение. Шаповалов еще раз кивнул, будто рассчитывал именно на такое отношение с ее стороны, попрощался и ушел.

Только когда за ним захлопнулась дверь, Лера позволила себе перевести взгляд на Рафаэля. Его лицо меньше чем за полчаса, что они разговаривали с Андреем, вытянулось и как-то даже похудело. Между бровей пролегла жесткая складка. Лера хотела что-то сказать, но тут же сбилась, потому что не знала, какие лучше подобрать слова для утешения или хотя бы поддержки.

— Ничего не говори, Лера, — остановил он, увидев ее попытку. — Ты сейчас не сможешь мне помочь. Я один во всем виноват!

— В чем? — все же не смогла удержаться от вопроса Лера.

— В ее смерти.

— Ну почему вдруг именно ты виноват? Тебя на шоссе не было!

— Шоссе тут ни при чем, да ты и сама это понимаешь. Видишь ли… Лиля уговаривала меня не разводиться, а я… в общем, даже слушать не хотел… Только о тебе думал. А у нее же во всем свете никого не было, кроме меня. Ни одного родственника… Может быть, они и есть, конечно, но она о них ничего не знала. Мамаша бросила ее в три года, кажется. А о своей жизни в детдоме она мне такого понарассказывала, что волосы шевелились. Лиля, конечно, была не идеальна, но при таком детстве она и не могла стать другой. Понимаешь, если бы я не развелся с ней, все могло бы быть иначе…

— Как? — спросила Лера. Ей хотелось бросить ему в лицо другое. Ей хотелось спросить, не жалеет ли он о том, что полюбил ее, но не посмела. Слишком несчастным было его лицо.

— Как? Не знаю… Возможно, она не села бы в ту машину, на которой разбилась. Прости, Лера, что-то мне не хочется больше говорить об этом…

Рафаэль вышел на балкон, прихватив с собой недопитую бутылку минералки. Лера тупо смотрела в тарелку с остывшей котлетой. Что же получается? Выходит, что Лиля, даже мертвая, не дает ей жить! Неужели она отнимет у нее и Рафаэля, как отняла Андрея и его ребенка? Лера посмотрела сквозь полупрозрачный тюль на затылок сидевшего на порожке балкона мужчины, и страшная боль обожгла ей сердце. Она смахнула со стола тарелку с недоеденной котлетой. Рафаэль даже не обернулся на звон разбившейся посуды. Лера сбросила на пол и свой стакан с водой. Нет, этого человека она не отдаст! Она будет бороться с судьбой! Хватит плыть по течению! Она попытается потягаться с мертвой Лилей! И она победит, потому что Лиля… уже ничего больше не сможет сделать, а она, Лера… А что же она? Она докажет Рафаэлю… Но что? Что она ему докажет? Лера встала из-за стола и рухнула ничком на диван.

Весь оставшийся вечер и часть ночи Рафаэль просидел на балконе, а потом заснул, скорчившись в кресле в дальнем углу комнаты. Лера так и не посмела позвать его к себе.

Вечер накануне Лилиных похорон был для Леры кошмарным. Рафаэль совершенно спал с лица и выглядел ничуть не лучше Шаповалова. Он отказался ужинать и очень скоро улегся лицом к стене на раздвинутое кресло-кровать, которым уже давно не пользовался. Лера не подходила к нему с утешениями и сочувствием, потому что понимала: сейчас ничем помочь нельзя, а все слова будут казаться ему лишними и даже фальшивыми. Она решила перетерпеть похороны и вести себя до них как можно тише и незаметнее.

Рафаэль почти не разговаривал с ней. Его молчание Лера выносила с трудом. Ей хотелось биться в истерике и кричать, что она-то живая, что ей нужно внимание Рафаэля гораздо больше, чем мертвой Лиле, но она сдерживала себя, как могла.

В день похорон Рафаэль с самого утра оделся во все черное и поехал на работу, намереваясь к двенадцати отпроситься, чтобы подъехать к моргу.