Твою беду руками разведу

— Что касается Лили, то все очень просто. Несмотря на ее новое увлечение, мы продолжаем жить в одной квартире. Представляете? — печально изрек Рафаэль.

— Да ну! — ахнула Лера.

— Да, вот так. Разъехаться некуда, да я и не хочу… во всяком случае, пока… Мне все кажется, что она одумается… в общем, нагуляется и… поймет, что я ничем не хуже… что люблю ее… Ну… вы понимаете…

— Понимаю… конечно…

— А что, у вашего… ну бывшего… нет своей жилплощади?

— Нет, — покачала головой Лера. — То есть она у него, конечно, есть, но в квартире, где он прописан, живут еще родители и брат с женой и ребенком. Общежитие, в общем…

— Так это же хорошо! — обрадовался Рафаэль.

— Чего ж хорошего?

— А как же! Это ведь означает, что им совершенно негде… Ну, вы догадываетесь, о чем я?

— Вообще-то… догадываюсь, — ответила Лера, почувствовав, что краснеет, и порадовалась тому, что в сгустившейся темноте даже при свете фонарей это не будет сильно бросаться в глаза прохожим.

— Вот! А я стану лазутчиком в стане врага, поскольку могу организовать прослушивание нашего домашнего телефона. У нас два аппарата: один — в комнате, другой — в кухне. Мы будем знать о передвижениях наших… любовников и станем регулярно попадаться им на глаза.

— Ну… тогда они догадаются, что мы устраиваем им спектакль, — засомневалась Лера.

— Придется играть как можно правдивее, а потому предлагаю начать практиковаться прямо сейчас, — предложил Рафаэль.

— Как прямо сейчас? Зачем сейчас? Андрей с Лилей в театре, а потому нас не увидят!

— Надо выяснить, не противно ли нам будет, например, целоваться. Если противно, то мы завалим все дело, которое тогда уж лучше и не начинать!

— Не стану я с вами целоваться! — Лера выкрикнула это так громко, что пожилая пара, которая обогнала их с Рафаэлем на Невском проспекте, оглянулась. Мужчина и женщина сначала согласно посмотрели в глаза друг друга, а потом в унисон и очень осуждающе покачали головами.

— Ну, Лера! Это же вынужденная мера! — горячо воскликнул Рафаэль. — Не думаете же вы, что я мечтаю с вами целоваться? Я уже говорил, что вы совершенно не в моем вкусе!

— Вы, знаете ли, тоже не в моем, — буркнула она.

— Так вот и надо проверить, сможем ли мы поцеловаться, когда придет в том нужда.

— Нет, не буду я с вами целоваться, — уже более спокойно повторила Лера. — От вас несет, как от пивной бочки. А если вы часто пьете, то я никогда не смогу с вами поцеловаться. И вообще…

— Что вообще?

— Если вы алкоголик, то я не желаю даже делать вид, будто у нас роман, потому что мне противно.

— Я не алкоголик, — поспешил заверить ее Рафаэль.

— Ага… Оно и видно… — усмехнулась Лера. — За один присест выдули три бутылки пива… А до театра, наверное, еще к чему-нибудь покрепче прикладывались… Не так ли?

— Так ведь это я просто для храбрости! Я же драться с вашим Андрюшей собирался… Кстати, вполне мог бы взять в буфете еще и водки, но не стал же!

— Так она дорогая в театральном-то буфете! С наценкой!

— Ну и что?! Мне для Лилечки никаких денег не жалко! Я, кстати, просто ненавижу ее, водку то есть. Вино еще куда ни шло… Я десертное люблю, чтобы некоторая сладость была… и терпкость… Ну и пиво, конечно, тоже… иногда позволяю себе…

— Все равно! Целоваться не буду… Сегодня уж точно не буду, — сказала Лера, особо выделив голосом слово «сегодня».

— Ну ладно, — согласился Рафаэль. — Я сейчас действительно не в лучшей форме, а потому предлагаю назначить испытания на завтра. Встреча в восемнадцать ноль-ноль вас устроит?

— Ну-у-у… Устроит…

— Отлично! Тогда… — Рафаэль порылся во внутреннем кармане куртки, достал ручку и какой-то то ли счет, то ли чек. Он быстро нацарапал на его обороте строчку цифр, протянул Лере и сказал: — Позвоните мне, пожалуйста, утром, часов в одиннадцать… чтобы Лиля не успела никуда уйти, хорошо?

Лера кивнула, не очень веря в успех предприятия, которое он задумал.

— Только не удивляйтесь, когда услышите в трубке всякую любовную белиберду, — сказал Рафаэль. — Я постараюсь говорить так, чтобы Лиля слышала, поэтому стану называть вас идиотскими прозвищами, вроде котика и рыбки. Договорились?

— Договорились, — вяло отозвалась Лера.

— Тогда жду вас завтра в восемнадцать ноль-ноль в садике у Катьки!

Рафаэль действительно называл ее котиком, рыбкой и лапусей. Лера кривилась в телефонную трубку, ответно называла его поросеночком, но свое обещание прийти к шести часам в Екатерининский садик подтвердила.

На это свидание она собиралась равнодушно. К черным джинсам надела серый свитер, завиваться и краситься не стала вообще, а вместо палантина водрузила на голову свой каракулевый «колониальный шлем». Черный мех, конечно, требовал хоть какой-нибудь подкраски губ, но Лера из принципа не стала себя украшать. Не для кого. Не для Рафаэля же! Она, видите ли, не в его вкусе… Можно подумать, что ее интересует его вкус. Жалкий мужлан!

Когда она спрыгнула с подножки троллейбуса, сквозь ограду садика сразу увидела Рафаэля. Он, ежась на сильном ветру, стоял возле памятника Екатерине II, который питерцы панибратски именовали Катькой.