Творение. История искусства с самого начала

Однако скоро Ван Гог понял, что Милле, при всей его классической привлекательности, не является будущим. Впервые он увидел картины Сёра по прибытии в Париж в 1886 году, на Салоне Независимых, и этот опыт открыл ему совершенно иной взгляд на живопись, где чистый цвет мог оказывать мощное эмоциональное и физическое воздействие. Он увидел «Парад-алле» в мастерской Сёра в феврале 1888 года, за несколько часов до посадки на поезд, следующий в город Арль в Провансе, где ему предстояло прожить два года[501].

Винсент Ван Гог. Сеятель. 1888. Масло, холст. 32, 5 × 40,3 см

Вместо того чтобы последовать за Сёра и перенять его научный подход к смешению красок, Ван Гог создал свою собственную технику, используя короткие мазки несмешанной краски, плотно уложенной на холст. Его толстые, грубые, густые мазки создают впечатление, будто полупрозрачный, мечтательный мир Сезанна или мерцающие точки Сёра сгустились, образовав более психологически насыщенную реальность.

Именно в Арле японские гравюры начали оказывать свое магическое воздействие на Ван Гога, которое в сочетании с техникой Сёра и крестьянской тематикой Милле привело к созданию одной из самых загадочных картин художника.

Сеятель разбрасывает в землю семена, его фигура — темный силуэт на фоне большого желтого солнца. Толстый ствол дерева рассекает сцену надвое, отдельные мазки темной краски обозначают новые побеги, всходящие на зеленом и розовом фоне туманного утреннего неба. Ван Гог доводил идею искусственности колорита до крайности: «Можно ли написать „Сеятеля“ в цвете, с одновременным контрастом желтого и лилового? <…> Можно или нельзя? Разумеется, можно», — писал он своему брату Тео, как будто радуясь открытию[502]. Для Ван Гога цвет сам по себе был творческой силой, в которой заключались сила и посыл изображения. Как сеятель из притчи Христа бросал семена на землю, художник бросал краски на грубую поверхность холста[503].

Темный силуэт усеченного дерева с цветущими побегами на картине Ван Гога «Сеятель» напоминает японские ксилографии с их двухмерностью, узорчатостью и тонкими образами мира природы. На гравюре Утагавы Хиросигэ «Цветущий сливовый сад в Камейдо», которая была в собрании Ван Гога и которую он копировал, изображен похожий толстый ствол с цветущими ветвями, разделяющими пространство картины[504].

Возможно, Ван Гог держал в уме и другое, совершенно непохожее на это, живописное дерево. За несколько месяцев до своей поездки в Арль, превратившейся в знаменитый и злополучный период работы двух художников бок о бок (который закончился сумасшествием и членовредительством Ван Гога), Поль Гоген послал Ван Гогу рисунок своей картины «Видение после проповеди» (или «Борьба Иакова с ангелом»), зная, что она придется по душе Ван Гогу, любившему провидческие религиозные сюжеты, основанные на реальном опыте. Гоген взял сюжет из Книги Бытия, историю о том, как Иаков боролся с ангелом всю ночь на обратном пути из Ханаана, — метафору духовной борьбы, отражавшую в то же время бедственное материальное положение Гогена. Гоген создал картину в бретонской деревушке Понт-Авен, куда он отправился, чтобы поправить свои денежные проблемы, возникшие после потери работы биржевого брокера (которая была успешной) и неудачного пребывания в Дании с женой и семьей, что привело к разрыву отношений. Стесненные обстоятельства преследовали его до конца жизни, о чем свидетельствуют дешевый холст, на котором он писал, и экономное использование краски (он неоднократно заявлял, что ненавидит технику густого нанесения импасто) на протяжении всей его карьеры художника. Этот аскетизм он превратил в глубокое, почти священное видение мира.

К рисунку, посланному Ван Гогу, Гоген приложил описание «Видение после проповеди»:

Бретонки, собравшись группами, молятся, они в черных, насыщенного цвета платьях <…> Полотно пересекает темно-фиолетовый ствол яблони, листва которой написана пятнами, подобными изумрудно-зеленым облакам, она пронизана желто-зеленым солнцем. <…> Мне кажется, в этих образах я смог передать подлинную безыскусную простоту этих людей и их суеверие… <…> Для меня в этой картине и пейзаж и борьба существуют лишь в воображении молящихся после проповеди людей.[505]

Друг Гогена Эмиль Бернар видел связь между его уплощенными формами и насыщенным колоритом и японской гравюрой, а также рисунками манга Хокусая, один из которых, как пишет Бернар, послужил основой для «Борьбы Иакова с ангелом» Гогена[506].