Творение. История искусства с самого начала

Инициал Евангелия от Иоанна, Евангелие из Линдисфарна. Около 700. Краска, пергамент. 36, 5 × 27,5 см

Монахам, впервые увидевшим столь искусное Евангелие, богато украшенные страницы могли показаться шокирующими: слишком яркими для ежедневного ритуала. Восточные иллюминированные книги, например, Книга Бытия, созданная в V веке в Греции (так называемый «Коттоновский Генезис»), или другая Книга Бытия, изготовленная в Сирии на несколько десятилетий позже («Венский Генезис»), тоже демонстрируют слаженную работу художников и писцов по сочетанию слов и изображений, однако Евангелие Эдфрита, как и другие иллюминированные манускрипты, в том числе «Келлская книга», созданная в Ирландии примерно столетие спустя, в целом являют более сложное и глубокое слияние образов и текста. Если раннехристианские художники на востоке решали проблему крайней скудости образов в Библии тем, что изображали библейский мир по образцу Римской империи, то в Британии и Ирландии художники превращали сами слова в образы, составлявшие часть их сложного мировоззрения.

Застежка кошелька из кургана Саттон-Ху. Начало VII в. до н. э. Золото, гранат, стекло. Высота 8,3 см

Это мировоззрение связывало монастыри с воинами и королями англосаксонских государств. Когда в 620 году умер Редвальд, король Восточной Англии, его тело поместили в деревянную ладью и окружили золотом, инкрустированными гранатом золотыми украшениями и римским серебром, положили каменный скипетр и кольчугу, декорированный щит и огромные витые питейные рога, сделанные из рогов тура, чтобы пить из них эль и мед в большом трапезном зале. Эти погребальные сокровища (найденные в кургане Саттон-Ху) свидетельствуют о могуществе Редвальда, а также о его торговых связях, простиравшихся на всю Европу, до Восточного Средиземноморья и даже до Индии, откуда и везли красный гранатовый камень, из которого мастера изготавливали удивительно замысловатые металлические пряжки и застежки.

На золотой застежке, которая изначально была частью кожаного кошелька, изображено странное, похожее на орла существо, как будто держащее в лапах маленькую птицу: их контуры очерчены упругими, изогнутыми линиями. По обеим сторонам застежки два воина борются со зверями, напоминающими волков. Этот мотив «повелителя зверей» восходит — через скифские изделия из металла — к самым древним печатям Месопотамии. Однако мастерство исполнения застежки превосходит всё, что могли представить себе те далекие древние культуры. Оправы, пряжки, застежки и оружие, изготовленные англосаксами и франками (германским племенем, населявшим территории Рейна на границе Западной Римской империи), были украшены золотой филигранью, перегородчатой эмалью и мозаичным стеклом миллефиори; на них изображались сложные переплетения и нескончаемые узлы, стилизованные животные и люди — и всё это было сделано невероятно искусно, со скрупулезной точностью, так что те, кто носили эти украшения, наверняка считали их прежде всего чудесами технологии, созданными, как и античные геммы, при свете дня, без лупы или очков, и лишь потом восхищались красотой их декора.

В монастырях и королевских дворцах эта красота, однако, воспринималась острее. В воображении англосаксов эти места были не сверкающим раем, а мрачным и страшным миром, пронзенным тоской по лучшим временам. По крайней мере, такая мрачная атмосфера воссоздана в «Беовульфе» — самой длинной из древнеанглийских эпических поэм, написанной примерно в то же время, когда было создано Евангелие из Линдисфарна. История победоносной борьбы Беовульфа с чудовищем Гренделем разворачивается на фоне не менее запутанном, чем узоры в Евангелии или на золотой брошке: это мир теней в отблесках серебра и злата, где страх и жестокость были неразрывно связаны с красотой и орнаментом[165].

Из топей сутемных по утесам туманным
господом проклятый шел Грендель
искать поживы, крушить и тратить
жизни людские в обширных чертогах;
туда поспешал он, шагая под тучами,
пока не увидел дворца златоверхого…[166]

Однако пейзаж менялся, старые римские строения ветшали, а новая религиозная архитектура появлялась везде, куда бы ни проникало христианство: это были монастыри и церкви, выстроенные из дерева и камня. По мере того как укреплялась новая вера, более привычными становились и христианские образы, предназначенные для широкой публики.