Творений. Книга I. Статьи и заметки

Из Окаяма священник Игнатий Мукояма в послепраздничном письме, между прочим, совершенно случайно и спокойно рассказывает. В Цуяма есть хороший благочестивый христианин Фукасе Иоанн и жена его Ирина, весьма потрудившиеся при покупке для церкви хорошего места в Киото. Он на Страстной неделе заболел, так сильно, что и доктора ничего не помогали (человек он очень достаточный — торговец); предполагая, что ему, очевидно, в церкви на Пасху не быть, он пожелал хоть исповедаться и причаститься теперь; но священник, занятый делом, совершенно не мог к нему приехать; Ирина все-таки пошла в церковь в Окаяма на Пасху, но после службы поторопилась скорее ухаживать за больным мужем, да и сама слегла, так что оба лежали даже без всякой пищи и помощи. Тут они непременно пожелали причаститься, но отец Игнатий был в приходе, почему телеграмма его уж там нашла, и он числа 19–20 приехал к больным, исповедал и причастил их; и вот тут случилось совершенное чудо: оба они встали после причастия сразу, как совершенно здоровые, а 21 апреля Иоанн уже занимался своими делами. Теперь они оба ходят и хвалят Бога за Его к ним милость. И важно особенно то, что наши христиане не смотрят особенно изумленно на все подобные случаи, а их, по рассказам владыки, весьма много; они просто верят, сказано: просите и дастся вам, — значит, и нужно так несомненно верить и дано будет; а если не дано, значит, не просил или не так, как нужно просил. Это показывает, что веры много, и самой простой и живой, детской. Дай Бог, чтобы это еще более окрепло и обнаруживалось на славу имени Божия.

В русских газетах и журналах, а потом даже и в католическом журнале, рассказывается о только что бывшем под 8/20 марта нынешнего года чуде в городе Курске. Там есть чудотворная икона Знамения Божией Матери; какие-то злоумышленники или, лучше сказать, святотатцы подбросили тайную мину в храм, в котором была икона; все было действительно взорвано в храме, но икона Богородицы найдена совершенно нетронутою, как будто только она и стояла на другом совсем месте, далеко от беды; очевидно, желания обокрасть не было, а было совсем иное желание — именно надругаться над всеми чествуемой святыней. Преосвященный Ювеналий немедленно служил молебен, народу на который собралась масса; во время молебна, особенно когда владыка осенял народ иконой, все почти проливали слезы и громко со слезами взывали: «Пресвятая Богородица, спаси нас». По всей России, по получении известия об этом новом знамении силы Божией, служили усердные моления. Как Бог-то милостив: не наказал злодея тут же при его злоумышлении, а явил Свою силу иным образом, чтобы хоть этим обратить грешника от заблуждения пути его; зато если сей и таким знамением не будет умягчен, то уж совершенно безответен будет на суде, ибо употреблены были для него все меры, показано полное милосердие и забота, но он и этому не внял.

Апреля 27/9 мая я с владыкой отправился до Осака, чтобы там поселиться по крайней мере на лето для окончательного изучения разговорного языка. Токийское духовенство меня провожало весьма сочувственно и как бы радуясь, что и я, Бог даст, выступлю на дело проповеди там. А мой учитель диакон Кугимия даже на вокзал приходил, хотя погода была весьма худая — лил дождь. В вагоне ехали вместе с корейским эмигрантом Букоико; он царской корейской крови и был видным министром в своем Отечестве. Но, недовольный тамошним настоящим правительством, он пристал к партии возмущающихся и с ними перерезал многих тогдашних министров, так что вся комната наполнилась кровью. Это было 14 лет тому назад. Так как перерезанные были родственниками королевы, то ему пришлось бежать из Отечества. А королева и держала все правление в руках, тогда как король весьма слаб и сквозь пальцы смотрит на все. Одна только беда за ней: она к высшим местам проводила своих родственников корейцев, а они почти постоянно всем этим злоупотребляли и возмущали народ. Он бежал сюда в Японию, и японцы его содержат до сих пор на свой счет. Но из Кореи подосланы были люди убить его здесь, только не нашли его, а он опять должен был бежать, и бежал в Америку. А так как он очень видной фамилии, то родственники его постепенно опять устроили дело так, что его опять пригласили возвратиться, и он опять сделался министром. Но тут опять не поладил с королевой и бежал в Японию. В это время убили королеву японцы; но он не замешан в это дело нисколько и говорит, что не сочувствует японцам и никакой революции в государстве не желает, только стоит за благо Отечества. В Японии корейцев беглецов весьма много, и они все не любят японцев, по его словам. Хочется ему побывать в России, только боится японцев, чтобы они не заподозрили его сочувствующим больше России, чем Японии. Спрашивает, и прежде спрашивал (он давно уже знаком с владыкой), — почему нет наших миссионеров в Корее; владыка сказал, что теперь, кажется, скоро будут. Жалуется, что нечего делать; владыка посоветовал ему описать свою судьбу подробно, что весьма будет полезно для его Отечества.