Творения

Ибо весьма разнообразным и изобретательным на обольщения кажется мне демон сребролюбия. Он нередко, стесняясь строгим отречением от мира, вдруг притворяется домостроительным и нищелюбивым, радушно принимает неприбывших еще странников, отправляет на служение к другим нуждающимся, посещает темницы в городе, выкупает продаваемых, присоединяется к богатым женщинам, указывает, кому должны сделать добро, а также и иным, у кого кошелек полон, дает совет отречься от мира и, таким образом постепенно обольщая душу, подчиняет ее помыслам сребролюбия и передает демону тщеславия.

Глава 23. И сей–то демон вводит множество прославляющих главного виновника сих распоряжений, и, представив ему, что иные заводят понемногу разговор о священстве, предсказывает потом скорую смерть настоящего иерея, и присовокупляет, что, употребив тысячи средств, не избежать ему избрания. Так бедный ум, связанный сими помыслами, препирается с теми, которые не одобряют выбора, а одобривших с готовностью осыпает дарами, хвалит их за признательность, а иных, подающих противный голос, предает судиям и требует изгнать их из города.

Потом за этими помыслами, вошедшими внутрь его и вращающимися в уме, предстает вдруг и демон гордыни, частыми молниями бороздит воздух в келлии, насылает крылатых змиев и — последнее зло — лишает человека ума. Но мы, пожелав гибели сим помыслам, с благодарением будем жить в нищете. «Ничтоже бо внесохом в мир сей: яве, яко ниже изнести что можем. Имеюще же пищу и одеяние, сими доволни будем» (1 Тим. 6, 7 и 8), помня, что сказал Павел: «Корень бо всем злым сребролюбие есть» (1 Тим. 6, 10). Все нечистые помыслы, надолго оставаясь в нас по причине страстей, доводят ум до пагубы и гибели. Ибо как мысль о хлебе надолго остается в голодном по причине голода и мысль о воде в жаждущем по причине жажды, так и мысли об имении и деньгах держатся в них долго по причине любостяжательности и мысли об яствах и о скверных помыслах, рождающихся от яств, держатся долго по причине страстей. Подобное сему откроется и в рассуждении помыслов тщеславия, также и других помыслов. Но ум, подавляемый таковыми мыслями, не может предстать Богу и увенчаться венцом правды. Сими–то помыслами низвлекаемый, и оный — упоминаемый в Евангелии — окаянный ум отрекся от вечери ведения Христова (см.: Лк. 14, 15, 18–20).

А также и связанный по рукам и ногам, и вверженный «во тму кромешную», имел из сих же помыслов сотканное одеяние, которое звавший признал недостойным брачного пира (см.: Мф. 22, 11–13). Поэтому брачное одеяние есть бесстрастие разумной души, отвергшейся мирских похотей. Какая же тому причина, что долго остающиеся в нас помышления о вещах чувственных растлевают ведение, сказано о сем в главах о молитве.

Глава 24. У демонов, противящихся деятельной жизни, начальствуют три предстоятеля, за которыми следует все полчище сих филистимлян; они–то первые стоят на брани и нечистыми помыслами вызывают душу на грех. Они заведуют пожеланиями чревоугодия, они влагают в нас сребролюбие и они вызывают нас искать человеческой славы. Посему, вожделевая чистой молитвы, наблюдай за раздражительностию и, любя целомудрие, владей чревом, не давай утробе своей в сытость хлеба, притесняй ее и в воде. Бодрствуй в молитве и памятозлобие держи от себя далеко. Словеса Духа Святаго да не оскудевают у тебя, и в двери Писаний стучи руками добродетелей.

Тогда воссияет в тебе бесстрастие сердца и звездоподобным узришь в молитве ум. Из мыслей одни в нашем владычественном кладут свой отпечаток и образы, а другие доставляют только ведение, не оставляя в уме ни отпечатка, ни образа. Сказанное: «В начале бе Слово, и Слово бе к Богу» (Ин. 1, 1), влагает в сердце некую мысль, но не производит в нем ни образа, ни отпечатка. А сие: «Приемь хлеб» — оставляет в уме образ, и также слово «преломи» (Мк. 14, 22) — производит в уме отпечаток. Сказанное: «Видех Господа седяща на престоле высоце и превознесенне» (Ис. 6, 1) оставляет в уме отпечаток, исключая слов «видех Господа», в которых самое изречение оставляет, по–видимому, отпечаток в уме, означаемое же им не оставляет никакого отпечатка. Исаия пророческим оком видел, что естество разумное, возвышенное деятельною жизнию, прияло в себя ведение, и именно Боговедение.